– А камеры?

– Они еще не работают, – выдыхаю ей в рот.

– Думаешь?

– Знаю.

– Ладно… Но рисковать не хочется… Идем домой, – скулит, когда створки лифта разъезжаются в четвертый или пятый раз.

– Идем.

Подхватывая под ягодицы, вскидываю ее на плечо.

– Ярик, блин… Мы собирались стать серьезными… Второй день не получается…

– Угу… Может, чуть позже?

– Может…

– Черт, где ключи? – стучу по карманам, но обнаруживаю только сигареты, бумажник и телефон.

– Они у меня, – спохватывается Маруся. – В куртке… Не с той стороны… – направляет, когда я начинаю обшаривать ее тело.

– Нашел, не пищи.

В замок попадаю быстро. Щелкнув замками, вваливаюсь в пустую прихожую. Опускаю будущую жену на ноги.

– Ау-у-у-ф-ф, – протяжно гудим, едва захлопывается дверь.

Сейчас это наша любимая фишка по приходу домой – проверять акустику пустых метражей.

– Дай зажигалку… Дай…

Как только вручаю, Маруся несется в спальню. Не включая свет, поджигает десятки свечей, разложенных вдоль панорамных окон. Каждый вечер теперь так делает. Больше у нас нет светильника. Она научилась засыпать в темноте, после того, как я погашу свечи.

Заслышав мои шаги, оборачивается. Дерзко улыбаясь, манит к себе.

– Божище! Танцуй и снимай вещички!

– Что? – смеюсь немного удивленно.

– Я знаю, ты умеешь, – мурлычет. – Говорил, в Одессе тебе равных нет… Докажи!

– Все, что пожелаешь, – легко соглашаюсь. Снимаю футболку, когда Маруся включает на телефоне музыку. – Издеваешься? – она хохочет, и я, естественно, не могу не ответить тем же. – Не по-мужски. Просто чертов антисекс, святоша, – комментирую ее выбор.

Она звонко цокает языком и заверяет:

– Очень тебе подходит!

Да уж, конечно…

Ах, какое блаженство,

Ах, какое блаженство!

Знать, что я – совершенство,

Знать, что я – идеал[1]…

– Ну, держись… – покачивая бедрами, расстёгиваю ремень.

Маруся прижимает в щекам ладони и выдыхает:

– Божечки…

Да, мать вашу, все на свете могу я. Все!

[1] к/ф «Мери Поппинс».

39

Ярослав

Эх, Одесса… Веселый южный край. Со свадьбы все началось, свадьбой и закрываем. Нашей.

Гуляем три дня и три ночи. Папа Тит со своим своеобразным юмором и характерной настойчивостью никого трезвым – я бы даже сказал, живым – из зала не выпускает. Тамада сдается и отлынивает покурить, когда он, в очередной раз подхватывая бутылку, начинает обход гостей. Всех перетанцевал, переговорил, переубедил, за дочку, и меня попутно, разве что молиться не заставил. Она у него одна, понятное дело, с их сумасшедшей заботой влетел и я по самое не могу. Только я давно готов. Не страшно.

Относительно алкоголя меня первый день щадили, во всеуслышанье возлагая высшую миссию – достойно отработать первую брачную ночь. По каким-то там приметам, как заявлял тесть, это очень важно. У него мало того, что еврейские корни, обожаю этот народ, так еще бабка-предсказательница в роду. Он сам порой весьма странные вещи выдает. Вот и тут обронил якобы мимоходом, что у нас с Марусей сын родится. Внешне – я, а по характеру – чистый Титов. После этого заявления я и без его водки полчаса как пьяный сидел.

Да ни хрена! Хочу, чтобы весь мой был!