По телевизору однажды видел в передаче о животных, как белки бегают по колесу и оно крутится. Так вот я в тот момент был, как кот, бегающий по барабану. Голова закружилась, и я потерял сознание. Очнулся, когда барабан остановился, мне вдруг стало не хватать воздуха, я начал метаться, мяукал до потери пульса. Кричал так, что на следующий день совсем потерял голос. Но, увы, меня никто не слышал. Не знаю, сколько времени я там просидел, но когда меня нашла моя спасительница Катя, я запрыгнул на нее, как кенгуру. Девчонка потом рассказывала мне, что когда увидела меня, мои глаза были размером с пятирублевую монету. После этого случая мой интерес к чуду техники пропал навсегда, даже скажу вам больше: я стал держаться от нее подальше, мало ли что может произойти?

И вот ещё один случай, я спрятался в кастрюле, правда, тогда я был совсем ребенком. Татьяна Михайловна поставила большую кастрюлю на стол, уж не знаю, что она собиралась готовить в этом ведре, крышка была закрыта не плотно, но мне хватило небольшой щели, чтобы проскользнуть вовнутрь. Залезть-то я залез, а вот выбраться не могу. Стенки скользкие, когтями не за что зацепиться. Я тогда так сильно испугался, думаю, а вдруг меня не увидят и сварят, вместо курицы или того, что она там собиралась варить. Думаю, ну, надо же, неужели жизнь моя закончится вот таким образом. Какая нелепая смерть! Через какое-то время хозяйка меня нашла, и, видимо, увидев мои испуганные глаза, не стала меня ругать, а наоборот, рассмеялась и даже погладила. Но, в семье надо мной еще долго смеялись и называли странным прозвищем – кок. Кто такой кок, я узнал позже, когда Димка читал мне вслух книгу Джека Лондона «Морской волк». Оказывается, кок – это повар на корабле. Вот вы видели когда-нибудь летающих котов. Я уверен, что нет. А я видел, да что там видел, я сам летал. Уверен, вы сейчас, наверное, думаете: Сократ, ну ты и врунишка. Я клянусь честью своих породистых предков, что летал.

Я же вам уже рассказывал, как я от Пухи прятался на деревьях, Эта наглая собака на улице не давала мне прохода. В тот день Пуха носилась по двору, как сумасшедшая. Какая-то бешенная игривость напала на нее, может что-то не то съела. Я запрыгнул на уличный подоконник в надежде спрятаться от монстра в собачьем обличии, но эта шельма заскочила на стоящую под окном скамейку и начала на меня гавкать, словно с цепи сорвалась – у собак иногда бывает такой настрой. Ей все-таки удалось меня согнать с окна. Я соскочил с подоконника и помчался по двору в сторону березы. Пуха нападала на меня сверху, пытаясь прижать к земле. Я вырвался, заскочил на ветку и начал быстро карабкаться вверх. Я подумал, может Пуха заболела бешенством, так вроде ее регулярно к ветеринару возят. Что-то уж больно она была активной в тот день. Я испугался, думаю, мало ли, вдруг еще меня заразит, и решил забраться повыше. Взбирался до тех пор, пока не понял, что я почти у самой верхушки дерева. Наверху ветка была тонкая, и я раскачивался на ней, словно маятник. А когда посмотрел вниз, мне стало плохо, и сразу в голове возник вопрос: как же теперь спуститься? Пуха бегала вокруг дерева, затем садилась и начинала отчаянно лаять, глядя на меня снизу. На ее душераздирающий лай сбежались все домочадцы, это было воскресное утро, и все были дома. Александр Петрович подошел к Пухе и спрашивает: