Впрочем, Даня не знал, что его длительные вылазки, и отсутствие «пахана», привели к тому, что сделка была сорвана. Мелочные и слабохарактерные ублюдки воспользовались ситуацией, и велели ей молчать. Ведь если скажет, то пацан наделает глупостей. А наделает глупостей — умрёт. И её судьба так же с тех самых пор «повернётся… к зэкам задом». После этой своей шутки довольный собой, наглый зэк вышел из палатки, напутствовав её словами что она «мудрая баба и сделает правильный выбор.»

Вот она и молчала. Но это не утаилось от Волка, который чувствовал от неё запах другого шакала. Части дня и ночи хватило для принятия решения о будущей судьбе лагеря. И ничто так не способствовало исполнению плана, как это тяжёлое и сырое, туманное утро.

— Даня, Маша. Спасибо вам что подлечили меня… думаю, долг платежом красен, так?

— Ха, ты глянь то на себя, оборванец каких поискать, а как чешешь! — отмахнулся мимик.

— Не за что. Приятно, что в нашей компании появился ещё один… другой человек. — добавила старающаяся не смотреть на Даниила Маша.

— Ну что ты. Я могу вас с кучей таких людей познакомить. Я остальным то наврал, что я потерявшийся охотник… А на самом деле… Хотите знать правду? — заговорщицки подмигнул им мужчина в оборванных штанах, очищая сосновой иголкой грязь из-под ногтей.

— Какую правду? Что ты браконьер? — тыкнул его кулаком в грудь Даня.

— Давайте обмен. Вы мне одно на двоих желание своё рассказываете. А я вам о себе правду. Чего бы вам хотелось больше всего на свете?

Парочка задумалась и переглянулась, перестав улыбаться от зашедшего в странную сторону разговора.

— Ну же, не стесняйтесь!

— Хотелось бы, пожалуй… Маш, а тебе чего хочется? — парень растерянно посмотрел на свою пассию…

Девушка долго мялась, пока наконец не сказала такое ёмкое слово «безопасности».

Волк встал и подошёл к ней совсем вплотную, игнорируя возмущённый выкрик Дани, которого схватил за кроссовок Форсаж и не давал пойти.

Шумно вдохнув носом, Волк наклонился прямо к уху Жихарки и едва слышимым голосом прошептал.

— Я чую… Я слышу… Я знаю… Другой мужчина. Он был с тобой. Он овладел тобой. Он угрожал тебе… Хочешь, он исчезнет раз и навсегда?

—…

— Скажи мне, ты хочешь этого?

— Хочу… Я хочу, чтобы он сдох как собака!

— Ргав? — от удивления Форсаж аж выпустил кроссовок из пасти.

— Эй, мужик! Отвали от неё! — подлетел, пытаясь оттолкнуть от Марии эту железную стену Даниил.

— А хочешь, они все сдохнут. Кроме Дани и той бедолаги? — Заговорщицки продолжил шептать ей на ухо Волк.

Мария сделала шаг в сторону, повернула на него живые, полные ярости глаза и уверенно, так что весь лагерь это услышал произнесла: «ХОЧУ!»

— Будь по-твоему. Спрячьтесь за бревном, вдруг зашибёт ненароком. И ты, малыш. Я знаю, что ты быстро бегаешь. Давай не делай глупостей, окей? Этот шериф слишком долго тебя искал, и у него ещё куча дел, на самом деле. ФОРСАЖ! — подмигнул ему Волк, давая наводку про то, откуда он мог прийти.

— Ргав!

— Давай наперегонки!

— РГАВ!

— Ага, на счёт три!

Туманное утро было последним в жизни этого лагеря. Двое обратились и спрятали в молочной пелене учинённую ими резню и мольбы о пощаде. А когда всё закончилось, туман изменил свой цвет и запах. Розовые лоскуты плыли от палатки к палатке, принося с собой оседающий одновременно лёгким и тяжёлым грузом на сердце, дурманящий запах железа.