Шторм начнется через день или раньше.

Мимо прошел каютный юнга с факелом и, встав на цыпочки, зажег огромный фонарь на корме.

Один за другим фонари зажглись на всех кораблях флотилии. В бесконечной тьме горели семь огней, будто в море упали семь звезд и не погасли.

Ужин обернулся сущим мучением для Сары. Ее слишком снедала тревога, чтобы вести светские разговоры.

Чуть спокойнее стало, когда капитан стражи Дрехт выставил охрану у входа в каюты, но больше ничего сделать не удалось. Доротее не удалось вызнать у пассажиров, что такое лаксагарр. Оставался только Йоханнес Вик. Саре хотелось вызвать боцмана к себе в каюту и расспросить, но муж узнал бы об этом. Она и так рискнула, обратившись к плотнику, но тогда у нее хотя бы имелся веский предлог.

Все это донельзя раздражало.

У самой знатной дамы на корабле меньше свободы, чем у какого-нибудь каютного юнги.

Хорошо, что мучительный ужин подходил к концу.

Поданные блюда съели, со стола убрали, оставив только большой серебряный канделябр, – свет капающих воском свечей придавал жутковатый оттенок лицам присутствующих. После того как сложили стол, места в кают-компании прибавилось, гости разошлись по разным углам и вели банальные, по большей части скучные разговоры.

Сара села в кресло в дальнем углу, сославшись на головную боль. Она не раз прибегала к этой уловке во время светских приемов, и обычно ей удавалось побыть в одиночестве хотя бы минут двадцать после того, как затихали обычные изъявления беспокойства.

Сидя в тени, она пыталась понять, что представляет собой странное собрание. Здесь были незнакомые ей старшие офицеры и, само собой, капитан Кроуэлс, ослепительно элегантный в алом дублете и белоснежных чулках, изящно подвязанных шелковыми бантами. Тщательно отполированные пуговицы сверкали в пламени свечей. Это был уже другой наряд, не тот, в котором Сара видела капитана днем, но столь же ладно скроенный и сшитый.

Кроуэлс беседовал с Лией, которая засыпала его вопросами по мореходству. Сара волновалась, что дочь не сможет скрыть свой ум. Такое часто бывало, когда предмет беседы ее искренне увлекал, однако Лия играла роль, которая ей особенно удавалась, – скучающей девицы из богатого семейства, пытающейся произвести впечатление на ухажера.

Капитану, похоже, такое поведение пришлось по вкусу. Впервые за вечер он вел себя столь непринужденно.

Кроуэлс был необычным человеком, заблудившимся в противоречиях собственной натуры. Снаружи – щеголь, внутри – мужлан. Со знатью велеречив, со всеми остальными груб и вспыльчив. Ужин был роскошным, но Кроуэлс ел очень мало. Пил эль из бутылки, несмотря на то что подавали вино, провоцировал разговоры вокруг, а сам говорил мало и отвечал нетерпеливо. Ему явно хотелось произвести впечатление, и в то же время он чувствовал себя неуютно в обществе людей, которых старался поразить.

Сара обратила взгляд на Зандера Керша, который стоял у окон с Изабель и пристально изучал собравшихся.

Он избегал Сару весь вечер.

Сначала она посчитала, что он попросту чувствует себя неловко, а потому больше слушает, нежели говорит, однако спустя несколько часов она кое-что поняла. Люди его интересовали только тогда, когда они начинали спорить. Стоило кому-то повысить голос, как он тут же жадно вслушивался, приоткрыв рот, но, едва спор переходил в дружеское подтрунивание, Зандер тут же разочарованно поджимал губы, тихо говорил что-то Изабель, а та кивала.