– Ты. Раз так усердствуешь!

– Я? – Не верил Ёган.

– Да ты глухой, что ли, дурень. Кто ж ещё, тут более нет никого, тебе говорю. – Злился Волков.

– Так не грамотный я. – Ёган схватился руками за голову от ужаса.

– К монаху ступай, он научит, он учитель хороший. – Сказал Волков и снова пошёл. – Всех учит и тебя выучит.

– Господи, Господи, что же мне теперь делать? Что делать?

– Первым делом найди мне человека проворного, вместо себя, а потом список составь, что тебе нужно будет. Семена эти твои, плуги, лошади, – стараясь сохранять спокойствие, говорил кавалер.

– Список? – Ёган всё ещё сжимал голову руками и говорил сипло от волнения. – Это бумагу что ли написать? Так как же я её напишу, если я писать не умею?

– К монаху иди, дурак, к монаху! – Заорал Волков и быстро пошёл от него, как только мог быстро, не хотел он больше никого ни видеть, ни слышать.

И так в этот вечер он был суров и мрачен, что больше никто с ним заговорить не решился. Сторонились его и слуги, и офицеры. Как стемнело, так он, отужинав, быстро ушёл в сою платку и лёг спать.

Зря он в город не пошёл ночевать, там трактир бы нашёл. Денег бы на хлеб и на палатки в людской с лакеями хватило бы. А тут вон как…

Ночь уже близится, солнце за холм садиться. Дороги скоро видно не будет. Её и днём-то не очень разберёшь. Травой зарастает местами. Никого кругом, смотри, не смотри – не мужика, ни купчишки на этой дороге. Ни коров, ни домишек вокруг. Дичь да пустыня. И тишина, принцы уже умолкли. Только комары звенят.

Максимилиан ускорил шаг. Есть ему хотелось, ел он ещё днём, как приехали в Эшбахт. Да и чего так он ел, кусок хлеба солдатского да немного сыра. Но это ничего, пуще голода его жажда мучила. Он взглядом искал воды, очень пить хотелось. На ручей он и не рассчитывал, уже и луже был бы рад. Лужи в низинах на дороге были, в колеях вода стояла. Вернее, не вода, грязь, лужи почти высохли. Так что дотемна, он очень хотел найти лужу с чистой водой. Тропился.

Уже света было мало, когда он нашёл глубокую лужу у дороги. Кое – как напился, вода была мутноватой с заметным привкусом. Глина.

Он уже хотел встать от лужи, как услышал шелест. То шелестели кусты. Хоть и не рядом они были, но тишина вокруг стояла такая, что слышалось ему всё отчётливо. Юноша встал, стал вглядываться в кустарник, на всякий случай руку на рукоять кинжала положил.

Но ничего не увидел и решил поторопиться. Идти ему нужно было полночи, не меньше, так что пошёл он быстрым шагом. А солнце уже спряталось почти, но на краю неба, на востоке, засветилась луна.

Слава Богу, небо чистое, хоть что-то будет видно, иначе свалишься в чертополох в темноте-то. А ещё и в овраг какой, их тут тьма тьмущая.

Максимилиан шёл, думая, что придёт в полночь в деревню и поест что-нибудь у солдат. Хорошо бы бобов с салом и чесноком.

Застрекотали сверчки. Ну, хоть какие-то звуки, а то только шаги его слышно было да комаров звон. И как сверчки застрекотали, так стало совсем по ночному темно. Лишь луна светила. Да толку от этого немного было, там, где свет её падал на землю, ещё что-то различить можно было, а где тень, да низины там. Темень, хоть глаз коли. Чернота.