Колесникова встала и включила чайник, не прерывая рассказа.

– Прямо колотило тогда парня. Я подошла к Обоеву, рассказала, как Гарику плохо, и попросила его: «Дайте сыну таблеток успокаивающих, у меня сердце недоброе чует». И ведь не зря тревожилась – повесился парень. Наверное, у него психическое расстройство началось. Раиса Кузьминична после гибели сына тоже умом тронулась, злая стала, разговаривать с ней невозможно. Кстати, от кого она уже совсем не в юном возрасте Юрой забеременела, никто не знает. Ну и Саша из той же компании. Родила его моя дочка без мужа, годок посидела с младенцем и сказала однажды: «Поеду в Москву работу искать, вернусь завтра». Я ее отпустила, ни о чем плохом не думала, а когда спать собралась, на постели письмо нашла. Оказывается, Нина завела шашни с мужиком, а тот ей условие поставил: женюсь на тебе, увезу с собой, но ты сына оставляешь в Беркутове, я чужого ребенка кормить не намерен, у нас свои дети появятся. И все, с тех пор мы не встречались. Один раз Нина мне написала, лет десять назад, сообщила, что живет хорошо, не в Москве, муж прекрасный, две дочери у них, свекровь, как родная мать. О Саше дочка не вспомнила и про мое здоровье не спросила. Кто у нас еще остался? Фекла Шлыкова, двенадцатый ребенок матери-проститутки. Манька дальнобойщиков обслуживала, от них и рожала. Теперь Юры и Гарика нет, мой Саша пропал. Фекла – безропотная жена Вадима, Катя дизайнер, а Вадику лучше всех. Владимир Яковлевич снова женился, на запойной. Только Людка не водку глушит, а за шмотками носится, остановиться не может, сгребает все, что видит. Получается, господь для нашего доктора семейного счастья не предусмотрел.

А если что о Саше выяснится, очень тебя прошу, уж сообщи мне. Лучше плохая правда, чем неизвестность.

Вернулась я в гостиничный номер тем же путем – через окно. Быстро сбросила с себя одежду частной сыщицы и решила поесть в номере. Телефон никак не отреагировал на мои попытки соединиться с рецепшен, поэтому мне пришлось пойти в центральный холл, где меня встретил Федор чуть ли не с распростертыми объятиями.

– Гуд лак! Вот ю вонт? – закричал портье. – Ду… э… год дей ин Раша энд Беркутов! Хэппи, олл райт! О’кей?

– Давайте беседовать на русском языке, – вздохнула я.

– Статус пятизвездочного отеля требует от персонала знания иностранных языков, – гордо провозгласил Федор. – Вы занимаете президентский номер, значит, я обязан окружить вас небывалым комфортом.

– Прекрасно, – улыбнулась я, – но ведь глупо обращаться по-английски к человеку, который родился, вырос и живет в Москве. Мне бы хотелось пообедать в номере.

– Прекрасная идея! – ажитировался Федя. – Желаете сделать заказ?

– Очень, – откровенно сказала я.

– Меню на столике, где находится телефон, – возвестил портье.

– Не заметила его, – удивилась я.

– А вы аппарат поднимите, – посоветовал Федор.

– Кстати, я не смогла дозвониться до рецепшен, – пожаловалась я.

Портье опустил глаза.

– К огромному сожалению, безо всякой радости, испытывая конфуз, должен признаться: у нас проблемы с внутренней связью. И с внешней тоже. Пардоньте. Отель не обслуживается операторами, то есть… э…