– Не переживай. Мне нужно кое-что обдумать. Беда пришла слишком внезапно. Пока... я не осознал еще всей серьезности ситуации.

В студию вошел Келлер.

– Привет, Фил. Как себя чувствуешь?

– Превосходно. – Филипп фыркнул. – Лучше не бывает.

– Извини. Дурацкий вопрос.

– Не обращай внимания, Говард. Я сам не свой. – Он вытянул вперед здоровую руку. – Если бы тот мерзавец резанул по правой! Существует не меньше десятка концертов, написанных для левой руки.

Келлер вспомнил не так давно слышанную фразу: «Многие авторы писали концерты специально для левой руки: Франц Шмидт, Корнгольд, Равель».

Произнесена она была в присутствии Пола Мартина.

В один из дней доктор Стэнтон решил снять повязку. Обнажился страшный багровый шрам.

– Можете согнуть кисть?

Филипп попытался.

– Нет.

– А боли?

– Мучают, но пилюли я больше пить не стану.

– Я все же оставлю еще один рецепт, на всякий случай. Поверьте, мистер Адлер, через две-три недели боль прекратится. – Стэнтон поднялся. – Жаль, жаль. Всегда считал себя самым страстным вашим поклонником.

– В магазинах полно моих дисков, – отрывисто бросил Филипп.

– Почему бы не пригласить к мистеру Адлеру хорошего терапевта? – спросила Мэриан Белл.

Лара задумалась.

– Можно попробовать. Вреда, во всяком случае, от этого не будет.

Но Филипп не захотел ее слушать.

– Какой смысл? Стэнтон говорит...

– Стэнтон не Господь Бог, – решительно оборвала мужа Лара. – Я настаиваю.

Через день в пентхаус поднялся молодой человек. Лара провела его к Филиппу.

– Познакомься, Фил, это доктор Россман. Он работает в Колумбийском госпитале. Я попросила его взглянуть на твою руку.

– Ну-ну, – скептически процедил Филипп.

– Засучите рукав, мистер Адлер.

Филипп подчинился. Россман внимательно осмотрел кисть.

– Повреждения значительны, но не стоит терять надежды. Можете пошевелить пальцами?

Адлер попробовал.

– Ага, все же они движутся! Будем разрабатывать.

От боли у Филиппа потемнело в глазах. Первый сеанс длился около получаса. Прощаясь, Россман сказал:

– Встретимся завтра, сэр.

– Нет. Ни к чему.

В студию вошла Лара.

– Фил, ты не хочешь даже попытаться?

– Я пытался! – взревел он. – Пойми, Лара, моя рука мертва, и ничто уже не вернет ее к жизни.

– Фил... – Глаза Лары наполнились слезами.

– Прости. И... дай мне время.

Ночью ее разбудили звуки музыки. Выбравшись из постели, Лара на цыпочках прокралась к студии. В наброшенном на плечи халате Филипп сидел у рояля, правая его рука мягко перебирала клавиши. При виде Лары пальцы застыли в воздухе.

– Мешаю спать? Извини.

Она подошла к инструменту.

– Милый...

– Какая злая шутка судьбы, а? Выходила замуж за пианиста, а живешь с калекой!

Лара положила руки ему на плечи.

– Ты не калека! Ты все можешь!

– Прекрати!

– Я имела в виду...

– Знаю. Виноват, Лара, виноват. – Филипп покачал изуродованной рукой. – Никак не привыкну.

– Пойдем спать.

– Нет. Возвращайся в постель. Я еще посижу.

В раздумьях о будущем он просидел до рассвета. Какое там будущее?

По вечерам Лара и Филипп ужинали, смотрели выпуски новостей и отправлялись спать.

– Муж из меня никакой, – заметил однажды он. – Лара, я сейчас... не в состоянии думать о сексе. Честное слово, ты здесь ни при чем.