— Она была добра с ними, но они во всем следовали примеру отца. И за это были наказаны: никто не захотел взять их в жены. Они так и остались в отцовском доме, но, когда отец умрет, не знаю, что будет с ними. Ни один мужчина не пожелал о них заботиться.

Громкий треск дров в очаге вернул Бэна к действительности. Он снова налил себе рюмку виски и тут же выпил, после чего встал и подошел к постели. Снял сапоги, расстегнул одежду, облегчился в ведро, поставленное именно для этих целей, лег и укрылся, прислушиваясь к вою ветра. Постепенно усталость взяла свое, и он крепко заснул. Разбудили его суетившиеся в зале слуги. Он немного полежал с закрытыми глазами: уж очень не хотелось покидать уютного гнездышка, но наконец отбросил одеяло и поднялся.

— Доброе утро, — поздоровалась Элизабет со своего места за высоким столом. — Я тут гадала, когда вы проснетесь. Утро уже в разгаре. Идите есть.

Бэн поправил одежду, натянул сапоги и подошел к ней.

— Утро в разгаре? — переспросил он.

— Да, — подтвердила Элизабет. — Очевидно, вы очень утомились. Садитесь рядом со мной.

— А что, все уже поели? — смущенно пробормотал Бэн.

— Нет. Мой дядя и его секретарь, как правило, встают поздно, и им подают завтрак в их покои. Дядя удивится, увидев вас, — улыбнулась девушка.

— А ваш муж? — вырвалось у него.

— Муж? У меня нет мужа, И никогда не было. Фрайарсгейт я получила в наследство. Я — хозяйка здешнего поместья.

— Тогда почему вы отослали меня в Клевенз-Карн?

— Письмо было адресовано Розамунде, леди Фрайарс-гейта. Это моя мать. Фрайарсгейт достался в наследство ей и должен был перейти ее старшей дочери Филиппе. Но та любит жизнь при дворе и вышла замуж за аристократа. Ей Фрайарсгейт не нужен. Моя средняя сестра Бэнон станет наследницей нашего дяди и получит Оттерли. А вот я люблю Фрайарсгейт. В тот день, когда мне исполнилось четырнадцать, мама передала эти земли мне и моим потомкам. Так что я — хозяйка этих мест. Очевидно, шотландцы не знают о том, что произошло за эти годы.

— Но вы уже прочли письмо? — спросил он. — Умеете читать?

— Разумеется! — негодующе воскликнула Элизабет. — А вы? Знаете грамоту?

— Да, — коротко ответил он, принимаясь за овсяную кашу — его опять донимал голод.

Элизабет налила ему кубок эля.

— Просто вчера ночью было слишком поздно для чтения писем. А вы знаете, что в этой тарелке?

— Знаю. — Он потянулся к хлебу и маслу. — Это джем?

— Клубничный, — кивнула Элизабет.

Он со счастливой улыбкой намазал джем поверх масла.

— Итак? — осведомилась она.

Он недоуменно взглянул на нее.

— О чем идет речь в письме?

— Я думал, вы умеете читать, — пробормотал он, сунув в рот последний кусок.

— Могу. Но на чтение уйдет больше времени, а я сгораю от любопытства! — почти закричала Элизабет. — Поверить не могу, сэр, что вы такой олух!

Он расхохотался так громко, что всполошил занятых уборкой слуг.

— Мой отец хочет купить у вас отару овец шропширской породы. Если, конечно, вы согласитесь продать.

— Они не для еды, — сухо ответила Элизабет. — Вы, шотландцы, предпочитаете поедать овец. Я выращиваю шропширскую породу на шерсть.