Как-то решили у нас в дивизии возродить добрую традицию – встречать подводников из похода жареным поросёнком. Ну а что – красиво, исторично и сытно. В теории. Сейчас расскажу, как это было на самом деле.

Первый случай был в 1995 году, мы тогда вернулись из очень сложной автономки подо льдами Арктики со всплытием на Северном полюсе, стрельбой ракетой по Архангельску с 88 широты, вырезанием мне там же аппендицита, ну, и прочими мелочами.

Три месяца. Три месяца, чтоб вы понимали, мы, не вынимая, любили Родину. Круглосуточно и с особой нежностью, но всему хорошему приходит конец, и мы вернулись в базу. Ранняя осень – самая красивая пора в Заполярье. Оранжево-красные сопки, которые трещат от грибов, синее-синее небо. Кислорода – дыши сколько хочешь! Ветра редко бывают, ещё довольно тепло, и хочется, чтоб так было всегда. И вот мы, такие ошалевшие от трёхмесячного сидения в железной банке в суровом мужском коллективе, выходим на берег. Моргаем подслеповатыми глазёнками, щупаем землю и заикаемся от восторга ощущать вокруг всю эту красоту без риска для жизни.

А нам:

– Экипажу срочно построиться у здания СРБ[6] для торжественной встречи!

Ну, блядь, ну для какой встречи? Ну что вы от нас не отъебётесь просто и не оставите в покое хоть на денёк? Но делать нечего – бредём строиться. Строимся обычно по боевым частям: командир со старпомом, потом БЧ-1, БЧ-2 и так далее. А тут командир говорит:

– Эдуард, вы с разведчиком возле меня встаньте. Нам вручать что-то будут, сказали двух офицеров покрасивее подготовить.

Мы с разведчиком Славой чем-то похожи: оба высокие, худые и брюнеты. Ну как худые – после автономки не то что куртка не застёгивается, а и фуражка на голову не налезает, но, правда, это очень быстро проходит. Ещё считалось в экипаже, что мы со Славой нормально строевым шагом ходим, то есть можем вдвоём идти в ногу и не сильно при этом раскачиваемся.

Построились. Напротив – штабы дивизии и флотилии почти в полном составе. Сбоку от них стол стоит, а за столом – «уазик» с нашей береговой базы. Интригуют, бля.

Ну, начинаются всякие бравурные речи и прочие растекания мыслью по древу о том, какие мы всё-таки хероические люди и, несмотря ни на что, а иногда даже и вопреки, выполнили все возложенные на наши хрупкие плечи обязанности и не посрамили мать нашу, опять же, Родину. И так далее. Ничего, в общем-то, интересного. Тут завершающее слово берёт заместитель командующего, а тыловые крысы в это время вытаскивают из «уазика» на подносе что-то и ставят это на стол. Щурюсь, потом, наоборот, вылупливаю глаза, но не понимаю, что же там лежит на подносе.

– Вячеслав, – шепчу уголком рта, – а вы не видите случайно, что там за животное на подносе лежит?

– Ну что же вы, Эдуард, – шепчет в ответ Слава, – совсем умом тронулись в автономном плавании? Очевидно же, что это – поросёнок.

– Простите, конечно, Вячеслав, но я с вами категорически не согласен. Я, конечно, понимаю, что вы родом из Питера и живых поросят только в телепередаче «Спокойной ночи, малыши» с Ангелиной Вовк видели. Но я-то – интеллигент в первом поколении, буквально вчера оторван от сосцов моей деревенской Белоруссии, и я ещё помню, как выглядят поросята. Это – точно не поросёнок.