Сестра Ида понимающе кивнула.

– Ну, это не повредит, думаю. Это наш первый подобный случай, скажу я вам.

– Да, мне уже говорили.

Тем временем водитель и санитар открыли заднюю дверь экипажа и вытащили носилки, к которым был привязан Ойген Леттке. Его глаза были открыты, неподвижный взгляд устремлен в пустоту, а из уголка рта по щеке стекала струйка слюны.

Они последовали за сестрой в светлую, хорошо проветриваемую одноместную палату. Небольшого размера, но, подумал Добришовский, для того, кто никогда больше не встанет с постели, достаточной величины.

Леттке отстегнули и переложили в постель. Как раз в тот момент, когда сестра начала прикреплять к нему провода всевозможных приборов, вошел врач.

– Дальман, – сказал он, вытаскивая из кармана халата чистый носовой платок и вытирая струйку слюны с лица Леттке. – Кто из вас друг?

Добришовский поднял руку, представился и тут же поправил:

– Друг – громко сказано. Мы были коллегами – вот почему я его знаю. Так что можно сказать, что мы знакомы.

– Как бы то ни было, – произнес врач, – вы, во всяком случае, тот, кто может рассказать мне, что именно произошло, не так ли? Мне только известно, что речь идет о неудавшемся самоубийстве с повреждением мозга.

Двое других сложили носилки и удалились. Добришовский облизнул губы.

– Итак, как я уже сказал, мы с герром Леттке были коллегами. Еще в Веймаре. Теперь я в Берлине. В любом случае герр Леттке был уволен по ряду причин, и мой прежний начальник, герр Адамек, беспокоился за него. Мать Леттке умерла незадолго до этого, была убита английской авиационной бомбой… так или иначе, Адамек предположил, что было бы целесообразно включить Леттке в список людей, за которыми ведется автоматический контроль компьютерной системой. В то время это еще был эксперимент, никто не знал, способны ли компьютеры на что-либо подобное, но, во всяком случае, так мы и сделали.

– Понимаю, – сказал врач. В руках он держал папку-планшет с медицинскими документами.

– Это оказалось довольно хорошей идеей, потому что в связи с поездкой в Берлин Леттке – он был призван на фронт после увольнения – совершил некоторые действия, которые показались компьютерной системе необычными. В частности, Леттке поселился в Берлине в одном из самых дорогих отелей, ценовая категория которого значительно выше, чем он мог себе позволить, – но только на одну ночь, а на остальные ничего не забронировал. Насколько мне известно, компьютер пришел к выводу – существует опасность самоубийства, по крайней мере, он предупредил полицию, и те немедленно вмешались. Говорят, они оказались у его гостиничного номера как раз в тот момент, когда он выстрелил себе в голову; они услышали выстрел через дверь.

– Ага, – кивнул врач, и они оба невольно посмотрели на неподвижно лежащего человека. Шрамы от ранения все еще были видны на его голове.

– Видимо, не так-то просто убить себя выстрелом в голову, – предположил Добришовский. – Нужно делать это правильно. Леттке, во всяком случае, не удалось сделать это правильно. Он не умер, но получил тяжелое ранение, и его сразу же доставили в Шарите. Там он долго пролежал в коме, в какой-то момент очнулся, но умственно неполноценным. Он никогда уже не сможет вернуться к обычной жизни и, в общем, мог бы стать кандидатом на эвтаназию, если бы он, хм…