Логан и Форд переглянулись.

– Все еще сомневаешься? – спросил Бен.

Джек встал и заявил:

– Нам нужно найти этого ублюдка, Бен. – Он перевел взгляд с Форда на Хамзу. – Все мы знаем, что нам делать?

Форд, кивнув, набрал на телефоне несколько номеров. Констебль Халед поднял взгляд от ноутбука.

– Мне осталось просмотреть еще несколько папок, сэр, – сказал он. – Потом, если вы не против, мне нужно свериться с картой, чтобы кое в чем убедиться.

– Нам понадобятся все, кто есть в наличии.

– Это не займет много времени, сэр. Просто догадка, но… возможно, она к чему-нибудь приведет.

– Отлично. Так и сделайте. А потом выпейте чашку кофе, – посоветовал Логан. – Сегодня кому-либо из нас вряд ли придется спать.

Темнота.

Она окружала его. Душила его. Предъявляла на него права.

Он всегда ненавидел темноту, ненавидел те чувства, которые она вызывала у него: чувства, которые горели жарко и ярко, но для которых у него пока еще не было названия. «Страх» – да, но это было чем-то бóльшим, чем страх, чем-то более глубоким и отчетливым.

Веревки врезались в его запястья. Кляп во рту был мерзким на вкус. Маслянистым. Кислым. Грязным. Снаружи кляп покрывала блестящая пленка слизи, словно след улитки.

Он втянул носом воздух. Протолкнул в горло. Попытался вдохнуть. Из-за кляпа это было трудно. Иногда невозможно, и в груди у него было куда больше паники, чем воздуха.

Он хотел плакать, кричать, хотел, чтобы его услышали. Хотел, чтобы весь мир узнал, где он.

Но тогда вернулся бы тот человек. Он не любил, когда тот человек возвращался. Ненавидел это. Ненавидел то, как тот человек смотрел на него, ненавидел то, как звучал голос того человека в темноте – словно задыхающийся шепот.

Он все равно больше не мог кричать, даже если пытался. Горло его было словно забито еще одним кляпом – твердым комком страха, не пропускавшим наружу ничего, кроме слабого поскуливания.

В моменты прояснения – в те минуты, когда он успокаивался достаточно, чтобы рассуждать логически, – он думал о том, что, наверное, находится в чулане. Это помещение казалось давяще тесным, его всхлипы и поскуливание отдавались от близко расположенных стен. Здесь пахло сыростью и плесенью. «Гнилое место», – сказала бы его мама.

Подумав о маме, он беззвучно заплакал в темноте.

Смрад его собственной мочи заполнял тесное помещение, однако тепло ее давно уже сменилось липким холодом вокруг бедер. Щеки его запылали от стыда, когда он вспомнил об этом.

Тот человек, похоже, разозлился, когда это случилось. Мальчик, который был с ним, засмеялся – и продолжал смеяться, пока тот человек не закрыл дверь.

Ему не нравился тот человек.

Но этот мальчик нравился ему еще меньше.

Сержант Маккуорри отошла на шаг от «рекламного щита» и полюбовалась своей работой. Теперь на доске висел снимок Уокера с кошмарной бородой и всем прочим, и к нему она добавила те немногие ключевые подробности, которые им были известны. Некоторые из них соединила между собой отрезками красной шерстяной нити. Этих нитей было немного, но все они вели к Уокеру.

Старший инспектор Логан протянул ей еще одну папку с бумагами для добавления на доску, но потом передумал и забрал обратно. Теперь папка лежала на его столе, слегка приоткрытая, и дразнила Кейтлин своим содержимым.