– Готов к выходу. Кого лечим?

Но мне было совсем-совсем не до Бурова. Требовалось определиться с куда более важными темами: как? где? когда?

Вообще-то невооруженным взглядом было видно, что полуразрушенный корпус «Т», грустно взирающий на лес десятками пустых оконных проемов (все стекла были выбиты взрывом или полопались от жара), может и должен быть охарактеризован ёмкой формулой «тушение нецелесообразно».

Но, собственно, задача потушить пожар нам и не ставилась. От нас требовалось эвакуировать за пределы опасной зоны профессора Перова…

Однако легко сказать «эвакуировать». Как эвакуировать? Везде огонь!

Или все-таки не везде?..

– Мужики, – сказал я задумчиво, – беру две минуты на оценку обстановки. Можете пока перекурить.

И я вперился в мониторы, надеясь получить подсказки от приборов, нащупать проход в нужную нам точку…

Забыл поделиться важным: за три минуты до десантирования мы узнали где именно отсиживается профессор Перов. Ушлый физик умудрился найти обычный, проводной телефон (мобильная связь почему-то не работала во всем районе), дозвонился в родное Уральское отделение Академии наук и сообщил: ищите меня в медпункте, в восточном крыле корпуса «Т».

В восточном крыле? Да.

Дело в том, что – подсказывала схема, сброшенная из оперштаба МЧС, – стелларатор «Лавина» был устроен следующим образом.

Рабочая часть самого реактора располагалась в огромном забетонированном котловане. При взгляде сверху он имел очертания ударной части теннисной ракетки. Грубо скажем – овала.

И вот уже этот овал, содержащий внутри себя стелларатор, был полуохвачен корпусом «Т». Каковой корпус состоял из трех бетонных строений, соединенных торцами, что придавало ему в плане вид чего-то вроде толстой степлерной скрепки.

Если смотреть на вестибюль корпуса «Т» (а именно на него я и смотрел в ту минуту), искомая отогнутая часть «степлерной скрепки» располагалась справа и почти не была видна за густым черным дымом, валящим из окон фасада.

– Костя, вот что я предлагаю, – сказал я, обращаясь к Тополю, потому что именно с ним мне предстояло пробираться в восточное крыло. – Входим как белые люди, через вестибюль. Дальше поворачиваем направо. И, двигаясь по коридорам, идем в восточное крыло… Есть возражения?

– Есть.

– Ну.

– Я лично хочу подъехать туда на броне.

– Я тоже хочу. Но тут три момента. Первый: мы обязаны провести поиск пострадавших по маршруту следования…

– Ну допустим, – Костя вздохнул. – Но можно тогда…

– Не перебивай. Второй момент: Воловик просил отослать нашу броню на поиски «семнадцатого» и «двадцатого». И третий момент: ты когда-нибудь видел голубую траву в рост человека?

– Ну, может, во сне.

– А наяву видел? Так погляди!

С этими словами я перебросил на монитор Тополя картинку с камеры бортового обзора.

На картинке колосилась КЭМКА – комплексная электромагнитно-кристаллическая аномалия. Бирюзово-голубые острые шпаги, похожие на осоку, но, само собой, ничего общего с этим безобидным растением не имеющие, вздымались над поверхностью земли, такой же бирюзовой.

Довершая картину противоприродного непотребства, из бирюзовых зарослей торчал длинный штырь арматурины, увенчанный дымящимся куском бетона. Желтого, как лимон.