Я огляделся в поисках своего плаща, но сообразил, что не надевал его. Погода стояла весенняя, самое время для спортивных курток, хотя к вечеру должно было похолодать градусов до десяти, а может, и ниже.

Я направился к двери. Кхари окликнул меня:

— Погодите минуту, пожалуйста, мистер Скаддер.

Я взглянул на него.

— Я не то сказал. Извините.

— Вам не за что извиняться.

— Нет, есть за что. Я не смог сдержаться. Ничего такого я не хотел. Я сегодня разбил телефон. Номер был занят, я вышел из себя и стал колотить аппаратом по стене, пока он не разлетелся вдребезги. — Кхари покачал головой. — Со мной никогда такого не бывало. Мне очень тяжело.

— Это со многими случается.

— Да, наверное. Только что какие-то типы похитили мою жену, разрезали ее на кусочки, завернули в пластик и вернули мне в багажнике машины. Наверное, такое действительно со многими случается. Не знаю.

— Спокойнее, малыш, — сказал Пит.

— Да нет, не волнуйся, — ответил Кинен. — Мэтт, присядьте на минуту. Давайте я вам все расскажу, с начала и до конца, а потом вы решите, браться за это дело или нет. Забудьте, что я говорил раньше. Мне все равно, кому вы скажете, а кому не скажете. Я просто не хотел говорить это вслух, потому что тогда все превращается в реальность, но ведь это и так реальность, верно?

Он рассказал мне всю историю — примерно в таком же виде, как я изложил ее в самом начале. Некоторые подробности, ставшие известными позже, в ходе моего расследования, я там добавил от себя, но кое-какие сведения братья Кхари уже добыли самостоятельно. В пятницу они разыскали «тойоту-кэмри», которую Франсина оставила на стоянке на Атлантик-авеню, и это вывело их на «Арабского гурмана», а по пакетам с покупками в багажнике они узнали, что она заезжала в «Д'Агостино».

Когда Кинен закончил свой рассказ, я отказался от второй чашки кофе и взял предложенный мне стакан содовой.

— У меня есть несколько вопросов, — сказал я.

— Давайте.

— Что вы сделали с трупом?

Братья переглянулись, и Пит кивнул. Кинен глубоко вздохнул и начал:

— У меня есть двоюродный брат, он ветеринар, и у него лечебница для животных на... в общем, не важно где, — там, где мы жили раньше. Я позвонил ему и сказал, что мне надо попасть в лечебницу и чтобы мне никто не мешал.

— Когда это было?

— Позвонил я ему в пятницу после обеда, а вечером взял у него ключ, и мы туда поехали. У него есть такая печь, где он кремирует домашних животных, которых ему приносят усыплять. Мы взяли... взяли...

— Спокойнее, малыш.

Он нетерпеливо мотнул головой.

— Нет, не беспокойся, я просто не знаю, как сказать. Как у вас это называется? Мы взяли... ну, то, что осталось от Франсины, и кремировали.

— Вы распаковали все эти... хм...

— Нет, зачем? Лента и пластик сгорели вместе со всем остальным.

— Но вы уверены, что это была она?

— Да. Мы распаковали... ну, кое-что — этого хватило, чтобы убедиться.

— Я вынужден задавать такие вопросы.

— Понимаю.

— Дело в том, что ведь трупа не осталось, верно?

Он кивнул.

— Только пепел. Пепел и осколки костей, больше ничего. Когда говорят кремация, все думают, что остается только щепотка золы, как в обычной топке. Но это не так.