— Иногда и у торговцев есть такие машины, — сказал он, — но большей частью судят по весу. Известно, сколько весят деньги, так что можно просто положить их на весы.

— На вашем семейном предприятии в Того так и делали?

Он улыбнулся.

— Нет, там все по-другому. Они считали каждую бумажку. Но ведь там никто не спешил.

Зазвонил телефон. Мы переглянулись. Я взял трубку. Это звонил из своей машины Юрий — сообщил, что он едет. Когда я положил трубку, Кинен сказал:

— Каждый раз, когда звонит телефон...

— Понимаю. Думаешь, что это он. Когда вы уезжали, кто-то два раза не туда попал, какой-то идиот все забывал, что нужно набрать два-один-два, если тебе нужен Манхэттен.

— Это очень действует на нервы, — сказал он. — Когда я был мальчишкой, наш номер на одну единицу отличался от номера пиццерии на углу Проспект-стрит и Флэтбуш-авеню. Можете себе представить, сколько раз к нам попадали.

— Наверное, просто покоя не давали.

— Да, моим родителям. Нам-то с Питом это очень нравилось. Мы принимали от них заказы — «Половина с сыром, половина с перцем? А килек не надо? Будет сделано, сэр, приготовим все, как вы сказали». И хрен им, пусть сидят голодные. Ужасные мы были хулиганы.

— Бедный хозяин пиццерии.

— Ну конечно. В последнее время мне редко звонят по ошибке. Знаете, когда было два таких звонка подряд?

В тот день, когда похитили Франсину. В то самое утро, словно Господь Бог послал мне предупреждение, пытался как-то предостеречь. Боже мой, как только подумаю, что ей пришлось пережить... И что сейчас приходится переживать этой девочке...

Я сказал:

— Я знаю, как его зовут, Кинен.

— Кого?

— Того, кто звонит. Не этого грубияна, а другого, который ведет переговоры.

— Вы мне говорили. Рей.

— Рей Календер. Я знаю его старый адрес в Куинсе. Знаю номер его «хонды».

— Я думал, у него фургон.

— У него есть еще двухдверная «хонда-сивик». Мы поймаем его, Кинен. Может быть, не сегодня, но поймаем.

— Это хорошо, — медленно произнес он. — Но я должен вам кое-что сказать. Вы знаете, я впутался в эту историю только из-за того, что случилось с моей женой. Вот почему я нанял вас, и вот почему я вообще нахожусь здесь. Но сейчас цена всему этому — дерьмо. Сейчас для меня важна только эта девочка — Люсия, Люська, Людмила, у нее столько разных имен, что я не знаю, как надо ее называть, и я ни разу в жизни ее не видел. Но мне важно только одно — вернуть ее.

«Ну, спасибо, — подумал я. — Потому что, как иногда пишут на футболках, — когда угодил по уши в болото с крокодилами, можешь забыть, что собирался его осушить. Сейчас совершенно не важно, где именно в Сансет-парке прячутся эти двое, не важно, разыщу ли я их сегодня, или завтра, или не разыщу никогда. Утром я передам все, что у меня есть, Джону Келли, пусть действует дальше. Не важно, кто арестует Календера, неважно, получит ли он пятнадцать лет, или двадцать пять, или пожизненное заключение, или умрет где-нибудь в переулке от руки Кинена Кхари или от моей. Или останется на свободе, с деньгами или без. Может быть, это будет важно завтра. А может быть, и нет. Но сегодня это не важно».