Далри жадно затянулся.

– Филип позвонил мне сегодня рано утром, и Паркер снял трубку в кабинете генерала. Я еще не вставал. Паркер говорит, он начал взволнованно кричать что-то непонятное и попросил передать мне, что придет сегодня в Тауэр ровно в час дня, что он оказался в беде и ему срочно нужна помощь. Во время разговора я услышал свое имя, вышел и сам с ним поговорил.

Я подумал, что на самом деле, как обычно, ничего серьезного, но, чтобы успокоить его, сказал, что буду здесь. Но предупредил, что до часу должен буду уехать.

Понимаете, если бы не это… Так случилось, что генерал Мейсон попросил меня отогнать автобус для туристов в авторемонтную мастерскую в Холборне, чтобы там починили сигнал. Это электрический гудок – стоило на него нажать, он гудел не переставая.

Хэдли нахмурился:

– Мастерская в Холборне? Но ведь это достаточно далеко отсюда, не так ли?

И снова в глазах Мейсона промелькнул сердитый огонек. Он стоял спиной к камину, широко расставив ноги.

– Совершенно верно, сэр, сейчас объясню. Дело в том, что мастерская принадлежит одному старому сержанту, который однажды оказал мне большую услугу… Я ремонтирую у него все свои машины.

– Понятно, – кивнул Хэдли. – Итак, мистер Далри?

Рэмпоул, прислонясь спиной к книжной полке, вертел в пальцах незакуренную сигарету, пытаясь убедить себя, что все это происходит на самом деле, что он вновь оказался втянутым во все сложности и ужасы расследования убийства. Несомненно, это была действительность. Но какая огромная разница между этим преступлением и убийством Мартина Старберта! Сейчас он не был кровно заинтересован в разгадке этого дела. Только благодаря случайности и из вежливости ему разрешили присутствовать здесь исключительно как непредубежденному свидетелю, которому предъявили труп в складном цилиндре.

Все походило на пьесу, разыгрываемую в этой старинной комнате. За столом сидел, спокойно сложив руки, опытный и сдержанный старший инспектор. С одной стороны рядом с ним приютился сэр Уильям, в погасших было глазах которого вновь появилась проницательность, а с другой – худощавый Роберт Далри, с искаженным от переживаний лицом тщательно изучая свою сигарету. Ощетинившийся генерал Мейсон стоял спиной к огню. Самое большое кресло, напротив камина, занимал доктор Фелл, с детским любопытством разглядывающий цилиндр. Он поворачивал его и так и эдак и хрипло пыхтел. Его неразговорчивость раздражала Рэмпоула. Он привык к гневному рыку доктора, когда он решительно высказывает свою точку зрения, категорически отметая любые другие мнения. Нет, такое поведение доктора казалось неестественным. И это насторожило американца.

Тут он сообразил, что Далри опять заговорил, и весь обратился в слух.

– Поэтому я над этим не очень задумывался. Вот и все… до того момента около часу дня, когда Фил обещал быть здесь. В это время снова раздался телефонный звонок, и Паркер ответил. Это был Фил. Он спросил меня. По крайней мере, – поправился Далри, вдруг скомкав сигарету, – голос был похож на голос Фила. В это время я работал в архиве – делал выписки для книги генерала, – и Паркер переключил звонок туда. Фил говорил еще непонятнее, чем утром. Он сказал, что по причинам, которые нельзя сказать по телефону, он не сможет появиться в Тауэре. Но я должен прийти к нему домой. И, как всегда, добавил – я уже слышал это тысячу раз, – что это вопрос жизни или смерти.