Она вновь выдала пулеметную очередь смеха, но он оборвался, когда Пеппер выступила вперед и подняла дрожащую руку.

В ее оружии с трудом угадывался меч, но лучшего было не сделать, учитывая, что его соорудили из двух палочек и обрывка веревки. Война пристально посмотрела на нее.

— Я понимаю, — сказала она. — Один на один, да? — Вытащив свой клинок, она взмахнула им, и он издал мелодичный свист, подобный тому, что издает хрустальный бокал, когда по его краю проводят смоченным в вине пальцем.

Соприкосновение мечей породило странную вспышку.

Смерть внимательно посмотрел в глаза Адама.

Послышалось печальное позвякивание.

— Не трогать! — бросил Адам, не поворачивая головы.

Троица проследила, как прокрутившийся меч замер на бетонных плитах.

— Детки, — с отвращением проворчала Пеппер. Рано или поздно каждому приходится решать, с кем ему лучше дружить.

— Во дает, — удивленно произнес Брайан, — ее вроде как затянуло в этот меч…

Воздух между Адамом и Смертью начал вибрировать, словно раскалился от жары.

Взглянув в запавшие глаза Голода, Уэнслидэйл расправил плечи. Он держал некое приспособление, в котором при наличии толики воображения можно было узнать весы, сделанные из сучков и веревочки. Подняв руку, Уэнсли начал вращать их над головой.

Пытаясь обороняться, Голод вытянул руку.

После очередной вспышки послышался звон серебряных весов, чашечки которых упали на бетонное покрытие площадки.

— Не… трогать… их, — сказал Адам.

Загрязнение уже приготовился дать деру или по крайней мере побыстрее перетечь куда подальше, но Брайан мгновенно сорвал со своей головы сплетенный из трав венок и метнул его. Наверное, «короной» не следовало бы так бросаться, но какая-то сила просто вырвала венок из его рук, и он завертелся в полете, точно диск.

На сей раз раздался взрыв, и вспыхнувшее пламя породило черный дым с каким-то химическим запахом.

Из дымовой завесы с переливчатым металлическим звоном выкатилась почерневшая серебряная корона и, покрутившись немного, тихо улеглась на бетонную плиту, словно упавший пенс.

По крайней мере, сейчас они не нуждались в предупреждении. Корона сверкала каким-то жутковатым неметаллическим блеском.

— Куда они все подевались? — спросил Уэнсли.

— ВЕРНУЛИСЬ К СВОИМ СОЗДАТЕЛЯМ, — сказал ангел Смерти, по-прежнему удерживаемый взглядом Адама. — В ИСХОДНУЮ СРЕДУ ОБИТАНИЯ. ВЕРНУЛИСЬ В УМЫ И ДУШИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ.

Он с усмешкой посмотрел на Адама.

Послышался треск. Прорвав ткань плаща, раскрылись крылья Смерти. Ангельские крылья. Но без оперения. То были крылья ночи, призрачные крылья, переносящие материальные творения в сокровенную тьму, где мерцали далекие огоньки — возможно, звезды, а возможно, и что-то совершенно иное.

— НО Я, — сказал он. — НЕ ТАКОЙ, КАК ОНИ. Я АЗРАИЛ, СОТВОРЕННАЯ ТЕНЬ ТВОРЕНИЯ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УНИЧТОЖИТЬ МЕНЯ. ЕСЛИ НЕ ЖЕЛАЕШЬ УНИЧТОЖИТЬ ЭТОТ МИР.

Накал их взглядов ослаб. Адам почесал нос.

— Ну, даже не знаю, — сказал он. — Надо подумать. — Наконец он тоже усмехнулся. — В любом случае начатое вами дело надо прекратить, — сказал он. — Всю вашу заварушку с компьютерами. Тебе придется сейчас же выполнить мой приказ, и я приказываю закончить вашу игру.