Примаков пишет в своих мемуарах, что никаких подборок из статей, написанных против него, он не приносил: «Это все досужие домыслы».

Следующий пункт обвинений — подготовка массовых репрессий.

Ельцин:

«Весной того, 1999 года, произошел еще один очень знаменательный эпизод нашей общественной жизни. На заседании правительства министр юстиции Павел Крашенинников докладывал вопрос об амнистии… Всего из мест заключения выйдут на свободу 94 тысячи человек. Неожиданно министра юстиции перебил Евгений Максимович Примаков. Это проявление гуманизма, все правильно, сказал он. Но это необходимо сделать и для того, чтобы «освободить место для тех, кого сажать будем за экономические преступления»…

Той весной многие российские граждане в массовом порядке начали паковать чемоданы…

Возбуждались непонятные уголовные дела. Под арест попадали невинные люди. Часть сотрудников спецслужб не скрывали при допросах и обысках бизнесменов, что ждут реванша за прежние годы… Эта ситуация грозила настоящим расколом страны в главном вопросе, вопросе экономических реформ…»

Странно сейчас читать эти ельцинские слова.

Наступление на свободу слова, реванш спецслужб, возбуждение непонятных уголовных дел против видных промышленников, аресты и обыски — все это, скорее, описывает то, что стало происходить уже после Примакова…

Примаков впоследствии сам рассказывал о мотивах своей политики:

«Я не обрушился на своих предшественников, не требовал объяснения, кто виноват в событиях 17 августа, не пошел на передел собственности. Хотя, если бы я затеял национализацию, аплодисменты заглушили бы тоненькие голоса против.

Передо мной стояла задача — вывести страну из кризиса. Для этого нужно было стабилизировать обстановку, не раскачивать лодку — это раз. И в то же самое время сохранить демократическую ориентацию, не дать возможности отката в командно-административную систему. Я никогда не пошел бы на массовые репрессии…»

Валентин Юмашев от имени президента старался выставить Примакова в книге «Президентский марафон» в самом мрачном свете, но приговор был вынесен несправедливый:

«Примаков с каждым днем становился для огромной части бизнеса, а значит, и для среднего класса, средств массовой информации, для многих политиков и целых думских фракций раздражающим фактором. Вольно или невольно Евгений Максимович консолидировал вокруг себя антирыночные, антилиберальные силы, вольно или невольно наступал на свободу слова, и журналистов не могло это не волновать.

Дальнейшее пребывание Примакова у власти грозило поляризацией общества. Разделением на два враждующих лагеря. Это была тяжелая тенденция. Затягивание этого процесса, сползание к прежним, советским методам руководства могли превратить его отставку в настоящий гражданский конфликт. Стало понятно, что ждать до осени, тем более до 2000 года, как я запланировал раньше, просто нельзя».

Примаков не ходил к президенту с папкой «компромата». Это хлеб силовиков. Они его премьер-министру не отдадут, сами понесут президенту. Примаков принес Ельцину только аудиозапись нового руководителя президентской администрации Александра Стальевича Волошина, который собрал журналистов и говорил им, что Примаков ведет собственную игру и не может считаться сторонником президента.