«Талисман» превратился в открытую повозку с горбатым карликом на высоких козлах. Ноги карлика упирались в щиток, а загнутые носки его восточных туфель горели огнем.
Но изменения все еще продолжались. Когда светящаяся кибитка приблизилась к концу Главной улицы, ее бока стали расти, и из них соткалась деревянная крыша с выступающими карнизами. Появилось окно. Спицы колес заморгали призрачными огоньками, а сами колеса, как и копыта черной лошади, оторвались от асфальта.
«Талисман» превратился в повозку; теперь повозка обернулась снежно-белым фургоном, которые колесили по стране лет эдак сто назад. На боку была надпись, и Алан все еще мог ее рассмотреть.
CAVEAT EMPTOR
Примерно в пятнадцати футах над землей, продолжая набирать высоту, фургон пролетел сквозь пламя, бушевавшее на руинах здания муниципалитета. Копыта черной лошади стучали по невидимой небесной дороге, высекая яркие синие и оранжевые искры. Она пролетела через реку Касл, словно сияющая в небе искра; пронеслась над рухнувшим мостом, лежавшем в стремнине, как скелет динозавра.
Потом Главную улицу заволокло дымом, принесенным от развороченной воронки здания муниципалитета, а когда дым рассеялся, Лиланд Гонт и его адский экипаж уже пропали из виду.
18
Алан подвел Полли к патрульной машине, в которой приехали Норрис и Ситон. Норрис все еще сидел в окне, вцепившись в крепления мигалок. Он был слишком слаб, чтобы лезть обратно.
Шериф пропустил руку ему под живот (коего у Норриса, тощего как палка, можно сказать что и не было вовсе) и помог ему спуститься.
— Норрис?
— Что, Алан? — Норрис плакал.
— С сегодняшнего дня можешь переодеваться в туалете, когда захочешь, — сказал Алан. — Хорошо?
Норрис, похоже, его не слушал.
Алан увидел, что рубашка его помощника вся пропитана кровью.
— Рана серьезная?
— Нет, не очень. По-моему. Но это, — он провел рукой, показывая на город, на пожары и разрушенные здания, — это моя вина. Моя!
— Неправда, — сказала Полли.
— Ты не понимаешь! — Лицо Норриса скривилось от горечи и стыда. — Это я проткнул шины на автомобиле Хью Приста! Он поэтому и взбесился…
— Да, — согласилась Полли. — Может быть. И тебе с этим жить. А я довела до бешенства Туза Мерилла, и мне тоже придется теперь с этим жить. — Она ткнула рукой в сторону поля боя, откуда уже разбредались католики и баптисты; несколько ошалелых полицейских, которые еще держались на ногах, даже не пытались их остановить. Они расходились по одному или парами. Отец Брайхем поддерживал преподобного Роуза, а Нан Робертс шла под руку с Генри Пейтоном. — А кто довел их, Норрис? А Вильму? А Нетти? А всех остальных? Я хочу сказать, что если это все ты, то ты просто гигант.
Норрис разразился громкими, мучительными рыданиями.
— Мне так плохо.
— И мне, — тихо сказала Полли. — Очень плохо и больно.
Алан порывисто обнял Полли и Норриса и наклонился к водительскому окошку.
— А ты как себя чувствуешь, старичок?
— Ничего, вроде живой, — сказал Сит. Он и вправду выглядел как огурчик. Удивленный и перепуганный — да, но очень даже бодрый. — У вас, ребята, видок куда хуже, чем у меня.