Холин положил руки на руль:

- Так просто Мадзони не поможет... потребует встречной услуги.

- Господи, - хмыкнул Пашка, - вспомнила баба, як дивкой була. Соглашайся на все... нам бы этого козла, - кивнул на отель, - скорее домой возвернуть, а потом с Мадзони сговоримся, или пошлем... на хер.

- Может, твое ведомство поможет? - неуверенно поинтересовался Холин.

- Ты сюда ведомство не впутывай, - отрубил Пашка и, поздно спохватившись, прогундел, - да и какое такое ведомство?

- Ну ладно... ладно... - Холин отпустил ручной тормоз, машина плавно покатила.

Ребров не часто заезжал к матери и корил себя за черствость, понимая, что пустые укоры не облегчают участи единственного в этой жизни безоговорочно любимого человека.

Снова Ребров вышагивал по коммунальному коридору: у обшарпанных стен громоздились цинковые баки, стиральные доски, велосипеды-развалюхи, и еще невесть какая рухлядь. Каждый раз добираясь до двери материнской комнаты, Ребров втягивал голову в плечи, допуская, что прикрепленный к стене может пять, а может двадцать пять лет тому назад велосипед рухнет на темя, сбивая при падении тазы, санки, швабры и веники.

Открыл дверь, положил гвоздики на стол, подошел, поцеловал мать, болезнь отступила, и стало видно, что перед ним еще бесспорно красивая женщина, не молодая, но и далеко не старуха.

Вышел на кухню, вернулся с чистой водой в вазе, обрезал по косой ножницами цветочные стебли, расставил в вазе цветы.

Мать, не отрываясь, следила за сыном. Ребров вынул из сумки продукты, положил в холодильник, сказал:

- Грязный... надо вымыть... если б с Иркой не разругался, ее бы попросил.

- Мириться не думаешь? - с опаской уточнила мать.

- Ни за что! - Ребров сел на край кровати.

- Решил, значит решил, не вмешиваюсь, - мать вздохнула.

- По глазам вижу хочешь что-то сказать, а боишься, - ввернул Ребров.

- Боюсь, - созналась мать.

- Тогда молчи, тем более, что я предполагаю приблизительно: какие вы все мужики... не цените... бросаете любящих вас... так?

- Вроде того, - улыбнулась мать.

- Вот видишь, сказала бы... слово за слово глядишь скандал... а так, я вроде сам болею, сам себе горькую микстуру прописываю... а ты только наблюдаешь, и вроде не причем, и мне орать не на кого.

Мать снова улыбнулась:

- Я тоже по глазам вижу - хочешь спросить. Что?

- Хочу... - Ребров подошел к окну, приоткрыл форточку пошире. Можно? - Мать кивнула, поглубже нырнула под одеяло.

- В прошлый раз, ма, ты говорила... странные вещи... вроде, что... ты хоть помнишь... даже всплакнула...

- Я? - мать подтянула одеяло до глаз, опасаясь тока прохладного воздуха из форточки. - Не помню ничего... странные вещи?.. Удивительно... - вдруг глаза ее озарились догадкой. - Я тут пила лекарство... доктор выписал... очень сильное... доктор предупредил, у лекарства побочное действие, вплоть до галлюцинаций...

- Боже мой! Не помнишь, что говорила в прошлый раз?

Мать съежилась от напряжения:

- Не помню, ничего существенного... видно температура и это средство, - тронула коробочку на стуле... - все вместе наложилось и... - бессильно махнула.