— Я поняла, — пыхчу в ответ и отключаюсь.

Нет, если честно, я ничего не поняла!

Что значило его «нет»?

Он что, не будет продолжать со мной общение, раз я уезжаю? Не приедет ко мне в Сочи? Не позвонит или даже не попытается убедить меня остаться? Вообще-то, мог бы придумать парочку аргументов для возражений! Я бы, может, послушала.

Невольно начинаю злиться. Не проводит он меня, видите ли! Ишь ты какой упертый.

А мне, может быть, жизненно важно увидеть его перед отъездом. Ему не важно, что ли? Или он так хочет мне сказать, что раз я уезжаю, значит все?

От последней мысли мне плохеет.

Тогда к чему были все эти свидания, ухаживания? Он же мне кольцо купил! Со здоровенным таким бриллиантом. Я его, конечно, не приняла, но ведь купил.

Он, конечно, мне не сказал, что не хочет продолжать отношения, это я сама додумала. Но мне решительно не понравился наш телефонный разговор. Совсем не понравился!

Мучимая сомнениями и переживаниями, я собираю вещи.

К двенадцати ночи чемодан собран, выставлен в прихожую.

Заставляю себя пойти спать, ведь у меня поезд в шесть утра. Но сон не идет, я кручусь, верчусь в кровати. Очень скоро простынь и одеяло превращаются в жеваное нечто, на котором дико неудобно спать.

Утром встаю, чувствую себя разбитой.

По пути в ванную натыкаюсь на чемодан и со злостью его отпихиваю.

Смотрю на ни в чем не повинного псевдокожаного друга для путешествий и неожиданно со всей ясностью понимаю: не поеду я никуда.

Не поеду, и все тут!

Я ведь не обязана ехать, если не хочу, так?

А работа… Ну и шут с ней.

Впрочем, кроме двух вариантов, предложенных Жорой, есть и третий — просто найти новую работу здесь. Я ведь неплохой бухгалтер со стажем. Неужели в городе миллионнике не найдется для меня места?

К тому же в фитнес-клубе, где я работала последние полгода, зарплата была так себе. Вполне возможно, найду что-то получше тут. Что, на этом Сочи свет клином сошелся, что ли?

А главное, я получу нечто гораздо более важное — возможность наладить отношения с Жорой.

Приняв это решение, возвращаюсь в кровать и сладенько засыпаю. И все равно мне, что простыни безнадежно измяты.

В следующий раз просыпаюсь в начале одиннадцатого утра — как раз ко времени, когда я должна бы прибыть на сочинский вокзал.

Рука сама тянется к телефону. Может, еще не поздно согласиться на пикник?

Звоню Жоре, а он почему-то не берет трубку. Как так?

Все три дня брал в первую же секунду и тут на тебе…

Это жирный намек на то, что я довыпендривалась? Мужик вился вокруг меня столько времени, а теперь осерчал до такой степени, что решил со мной не разговаривать? Его обидело мое желание вернуться с Сочи?

Гоню от себя эти мысли. В конце концов, мало ли какая у него может быть причина, чтобы не брать телефон. Может, он вообще работает, а я тут уже себя накрутила. Я в этом плане талантливая.

Только собираюсь идти в душ, как мне звонит сестра:

— Ингуль, привет, а ты где? На вокзале тебя не видно…

— Дома, — отвечаю ей. — А ты что, поехала меня встречать?

— Ага… — пыхтит она.

Балда я гороховая, даже не догадалась сообщить Анфисе, что передумала ехать. Впрочем, я и не знала, что она явится меня встречать, мы не договаривались.