Александра неловким движением заложила за ухо длинную прядь, стрельнула глазами в Федора Петровича. Тот ответил ей таким же быстрым взглядом заговорщика, и Дунька подумала с удивлением, что между этими двоими явно что-то происходит.

Трудно было себе представить, что между ними может происходить нечто романтическое – во всяком случае, Дунька никак не могла представить себе ничего романтического, связанного с Федором Петровичем! Не только толстовский Константин Левин мог любить исключительно «загадочных и прекрасных женщин», но и Дуня Арсеньева «признавала» только интересных и привлекательных мужчин.

Федор Петрович привлекательностью явно не страдал.

– Евдокия, у меня очень мало времени. И где, в конце концов, мой сын? Я так и не смогла ему дозвониться!

Вся компания как-то одновременно пришла в движение – Вера Федоровна двинулась в одну сторону, Фиона в другую, Александра шагнула с лестницы, Федор Петрович кинулся ее поддержать, толкнул, толстый ежедневник вывалился у нее из руки и хлопнулся на пол, прямо Дуньке под ноги.

Хлопнулся, распластался, из него полезли какие-то клочки бумаги.

– Как я неловок, – пробормотал новый сотрудник Федор Петрович, ринулся поднимать бумаги и зацепился брючиной за какой-то штырь, торчавший из лестницы. Брючина подозрительно затрещала.

И в этот миг с осла упали его модные брюки, и все увидели обыкновенный ослиный хвост! Чтобы не засмеяться в голос, Дунька ущипнула себя за круглое бедро.

– Господи, Федор!..

– Федор Петрович, что это вы делаете?! Держите себя в руках!

– Я… держу, Фиона Ксаверьевна!

– Да что вы ползаете, встаньте немедленно!..

– Я… собираю.

– Что вы там собираете!

Федор Петрович, ползая по полу, уже подбирался к лакированным Фиониным туфлям. Та отступала. Ежедневник он сжимал в руке и, передвигаясь, неловко возил им по ковру.

Вот чучело огородное, подумала Дунька. Выгонит его Фиона, это уж точно. Какая-то бумажка валялась прямо у нее под ногами, она наклонилась, подняла и подала ее Александре.

– Позвольте! – Федор Петрович проворно выхватил у нее бумажку, очевидно, с целью поместить ее туда, где она прежде была, в ежедневник, и совершенно случайно Дунька увидела, что именно на ней написано.

Рощино, улица Академическая, дом три.

Это был адрес Дунькиного дома. То есть Лизиного.

То есть их с Лизой дома, в котором сестру вчера чуть не убили.

В горле у Дуньки стало холодно и тесно, как будто туда вбили сосульку, в самую середину.

– Евдокия, я должна тебе напомнить, что у меня очень мало времени.

Александра выхватила у Федора Петровича ежедневник и сунула под мышку. Дуньке показалось, что она сильно рассержена.

– Вера Федоровна, мы ждем наш чай.

От высокой белой двери Дунька еще раз оглянулась на Александру – та прижимала блокнот к груди и горящим взглядом смотрела на Федора Петровича.

В ее взгляде была натуральная, неподдельная, первоклассная злоба. Потом она посмотрела на Дуньку, и та, никогда ни перед кем не пасовавшая, ничего не боявшаяся, уверенная в том, что она-то и есть центр вселенной и с ней никогда не может случиться ничего плохого, вдруг испугалась.