Он поднялся на освещенное крыльцо и вошел в чужой дом – в чужое тепло, чужие запахи, внутрь чужой жизни, которая его не интересовала.

Он обошел дом в одно мгновение, на второй этаж подниматься не стал, там явно не было ничего интересного. На просторной теплой террасе с бамбуковыми жалюзи он чуть-чуть задержался. Круглый широкий стакан стоял на столе, и Морг, наклонившись, быстро его понюхал.

Да. Барышня не промах. В стакане был виски, его запах невозможно перепутать ни с чем другим. Рядом лежал телефон на длинном легкомысленном шнуре, и Морг понял, что она непременно вернется.

Она могла не запереть дверь или позабыть на огне чайник, но без телефона жить не может, это совершенно ясно. Деловые костюмы в спальне, узкие ботиночки на каблуках, три записные книжки, лежавшие в разных местах. Барышня почитает себя деловой женщиной – Морг усмехнулся, – а такие, как она, скорее останутся без штанов, чем без телефона. Придет, никуда не денется.

У него будет несколько минут – в зависимости от ситуации.

Морг огляделся в последний раз, вышел и осторожно прикрыл за собой дверь – именно так, как она и была прикрыта. Ему нужно вернуться на соседний участок, который он уже обследовал, и тщательно подготовиться. В конце концов и вправду неизвестно, сколько у него будет времени. Вполне возможно, что барышня захочет вернуться в соседний дом или отправит за телефоном любовника, и тогда весь план придется менять на ходу.

Впрочем, Морг любил трудные дела. Чем труднее задача, тем больше удовлетворения приносит решение.

Он не стал перелезать через забор, красться и проделывать еще какие-нибудь показательные фокусы. По тропинке он прошел на соседний участок и даже головой покачал, потому что калитки не было на петлях, она стояла рядом, прислоненная к забору.

Плохие хозяева. Бестолковые.

Канистру он еще раньше, тайком от напарника, пока тот ходил к дому, поставил за сосну, в самую глубокую тень, нисколько не заботясь о том, что кто-то ее заметит. А после того, как работа будет сделана, эта самая канистра не вызовет ни у кого никаких подозрений. Он все правильно придумал, будто заранее знал, что из затеи со стрельбой ничего не выйдет, потому и канистру припрятал там, где стояла машина, окончившая свою жизнь в овраге, и они поджидали, когда тот, кого требовалось убить, выйдет чистить снег.

Снег чистит, усмехнулся Морг, а калитку повесить не может.

Неизвестно, сколько придется ждать, но ведь охотник никогда не знает, в какой момент на него выскочит волк с оскаленными от злобы и страха желтыми клыками, поэтому ждать он умел столько, сколько нужно.

Некоторое время они лежали не шелохнувшись, – во-первых, от полноты чувств, а во-вторых, от того, что с дивана запросто можно было свалиться.

Ничего романтического.

Кроме того, было совершенно неясно, что именно следует говорить и стоит ли. Белоключевский вдруг струсил и решил, что пусть уж она говорит первая, а он помолчит пока, но она тоже ничего не говорила.

Так они лежали и молчали, а потом молчать стало совсем невозможно.

Лизе было очень неудобно, и ногу ей он придавил, но она знала, что, как только скажет ему про ногу, все сразу же и закончится.