Белоключевский внимательно посмотрел на нее.

– Я не знал.

– Ну вот. Теперь знаешь.

Затем одновременно произошли три события – вернулся Федор Петрович, истошно затрезвонил чей-то мобильник и засигналила машина.

– Это ваш, – сказал Федор Петрович, водружая на шаткий столик, рядом с мобильником, поднос, на котором стояли три пыльных расписных яйца. – Он все время звонит, я и принес.

Федор Петрович полюбовался на пыльные яйца и подмигнул Белоключевскому – мол, посмотри, какая красота.

Лиза нажала кнопку на аппарате:

– Да. Да, это я.

Она слушала некоторое время, а потом схватилась за горло. Машина все сигналила.

– Выйди к ним, – попросил Федор Петрович Белоключевского, – что они там надрываются!

– Дима… – сказала Лиза. Глаза у нее стали страшными и жалкими. – Это из больницы. Дунька у них. Нам надо ехать.

Федор Петрович перестал сдувать пыль с принесенных предметов. Белоключевский остановился, так и не дойдя до двери. Машина опять засигналила.

– Она… жива?

– Да. Нам надо ехать, Дима.

Снег шел всю ночь, и утром невозможно было выехать с участка. Лиза проснулась, Белоключевского не было рядом, и она поняла, что он на улице, только когда услышала далекие шаркающие звуки – знакомые, привычные и такие забытые.

Он чистит дорожки, поняла она. Он чистит дорожки, чтобы можно было выехать.

Лиза приготовила завтрак, думая только о том, что им предстоит, постояла под душем и принесла сухое полотенце – Белоключевскому тоже понадобится в душ, а все полотенца были мокрыми. Он никогда не вешал полотенце на батарею, все время швырял куда придется, вот оно и не высохло за ночь!

Она почти не спала и знала, что непременно заснет в машине, как только пригреется, и радио голосом Максима Леонидова запоет про любовь и верность, и проснется, лишь когда машина остановится, а Белоключевский станет ее дразнить тем, что она храпит.

Лиза страшно оскорблялась, выходила из себя и говорила, что не храпит никогда, а он все повторял, что как же не храпит, когда он сам слышал!..

Потом позвонила Дунька, изнемогавшая от безделья в своей больнице, и хнычущим голосом стала рассказывать, что ей хочется домой, и апельсинов, и в парикмахерскую, и вообще она не знает, какой дурак все это затеял! Разве никак нельзя обойтись?

– Нет. – Лиза придерживала плечом телефонную трубку и заваривала кофе. Шарканье за окнами прекратилось, и Лиза поняла, что мужчина ее жизни уже закончил свои утренние мужские дела и она должна быстренько доделать свои женские. – Никак нельзя, Дунь. Ты не волнуйся только. Не будешь?

– Лиза, не разговаривай со мной как с душевнобольной. Может, я и получила по голове, но я же не сошла с ума!

– Кто тебя знает.

– Как?!

– По-моему, – быстро сказала Лиза, – мы с тобой обе слегка полоумные.

– Это точно, – подтвердила Дунька с удовольствием. – Ты убиваешь профессиональных киллеров, а я…

Хлопнула дверь, по полу пошел сквозняк, шевельнулись занавески на окнах.

– Лиза! – крикнул Белоключевский. Голос был сердитый. – Лиза, нам надо собираться. Столько снега, что мы ехать будем до вечера!

– Я собираюсь! – крикнула в ответ Лиза. – Уже почти готова!