Фиона мрачно курила и стряхивала пепел в хрустальную пепельницу. Она словно не видела ее хорошенько, и пепел сыпался мимо, на полированную поверхность раритетного стола.

Попал в точку, понял Малютин.

– Вы были уверены, что про подлинность коллекции больше никто не знает и не узнает, пока вы ее не добудете, – продолжил он.

– Я знала, – подала голос ее помощница. – Фиона Ксаверьевна мне сказала. И что тут такого? Я что, не имею права знать, где находится коллекция, которая всегда принадлежала семье Клери?!

– Имеете, – успокоил ее Федор Петрович. – Конечно! Должен вам сказать, что о коллекции также знала и ваша дочь. Александрин, – он усмехнулся, а та вдруг пятнами покраснела, – откуда вам известно, что Фаберже подлинный? Подслушивали?

– Да как вы смеете!

– Кто дал вам право оскорблять близких мне людей в моем присутствии и на моей территории?! Если вы хотите сказать… – вяло возмутилась Фиона.

– Я хочу сказать, что Александра тоже знала про коллекцию, – повысил голос Федор Петрович, – и больше пока ничего. Так как вы узнали?

Александра посмотрела в пол и взялась за щеки.

– Я не подслушивала, – умоляюще сказала она, – я случайно услышала, как мама разговаривала с Фионой Ксаверьевной. Правда случайно! Ну… мне стало так интересно, господи, это же такая ценность и редкость, коллекция Фаберже! Я… просто хотела узнать о ней побольше!

В глазах у нее были искренность, и смятение чувств, и мольба, и еще что-то такое, чего нельзя определить словами и что должно было произвести впечатление на Федора Петровича, но почему-то не произвело.

– Боже мой, ты знала! – спросила ее мать с изумлением. – Ты подслушивала!..

– Конечно, подслушивала, – согласился Федор Петрович.

– Все это не имеет к вам никакого отношения, – грозно сказала Фиона. – Мой Фаберже не может и не должен вас интересовать.

– Это мой Фаберже! – крикнул Вадим. – Ты сама мне его отдала, ты! Почему теперь он твой?! Ты хочешь отнять его у меня?! Ты все и всегда у меня отнимаешь!

– Замолчи! – приказала Фиона. – Немедленно.

– Нет уж, я не стану молчать! Ты испортила мне жизнь, ты заставила меня жениться на этой, ты не давала мне денег!

– Я заставила тебя жениться?!

– А кто же?! Я женился, только чтобы досадить тебе!

– Ты женился, потому что потерял последний разум!

– Если бы был жив отец, он не позволил бы тебе так со мной обращаться!

– Как?! Как я обращаюсь с тобой?! Только так, как ты того заслуживаешь, скверный мальчишка! И не забывай, что ты говоришь со своей матерью!

Тут Вадим подскочил как ужаленный, кинулся к столу и навис над Фионой. Белоключевский поднялся было, но Федор отрицательно покачал головой. Он безмятежно курил.

– Я никогда не забываю, что говорю с матерью! Вот где у меня эти разговоры! – и он попилил себя ладонью по горлу. – Ты всю жизнь душишь меня, не даешь мне свободы, и все потому, что я сильнее тебя, и ты не можешь меня заставить плясать под свою дудку!

– Ты сильнее! Да ты никто. Неудачник. Пустое место. Ты промотал отцовские деньги и теперь подбираешься к моим!

– Когда мне нужны были деньги, ты не дала мне ни копейки!