– Марго… пойдем… – услышала я.

– Алекс…

– Т-с-с, молчи, Марго…

Он увлек меня за собой, и я пошла, повинуясь его голосу и его руке, крепко державшей меня за запястье.

В его спальне было прохладно и темно из-за задвинутых плотных штор. Я опустилась на кровать, чувствуя холод покрывала через тонкий халат.

– Я совсем забыл тебя, Марго… забыл твой запах, надо же, – промычал Алекс, упав рядом и зарывшись лицом в рассыпавшиеся волосы.

Я плохо понимала, что происходит, что он делает со мной, как я отвечаю ему, – я просто вдруг стала той семнадцатилетней девчонкой, которая любила этого человека много лет назад. И сейчас мне все равно, кто он и как его зовут на самом деле, сколько людей он отправил на тот свет и что в соседней спальне спит не то пьяная, не то укурившаяся Мэри… Мне было хорошо – впервые за много лет.

Утром я проснулась рано и не сразу поняла, где нахожусь. Проведя рукой по кровати, обнаружила лежащего рядом Алекса. «О, черт… только не говорите мне…» – но рука, скользнувшая под одеяло, обнаружила отсутствие белья. Значит, все было… а не приснилось.

Осторожно, чтобы не разбудить его, я выбралась из-под одеяла, наспех собрала раскиданные по комнате вещи и выскользнула в коридор.

Постояв под прохладным душем, я завернулась в халат и решила проведать Мэри. Вчера в пылу любовных страстей мы совершенно забыли о ней, и я испытала укол совести – ведь ей могло быть плохо, неизвестно, чем ее накачали в том доме.

Мэри не спала, сидела по обыкновению на открытом окне, завернувшись в одеяло, и курила. На мое появление она даже не отреагировала, только плечом чуть повела, поправляя сползающее одеяло.

– Как ты себя чувствуешь? – Я подошла ближе, стараясь заглянуть в лицо, но Мэри отвернулась. – Тебе плохо, да?

Я вдруг почувствовала себя какой-то слишком уж взрослой и умудренной жизненным опытом – как будто Мэри превратилась в мою дочь, которая запуталась в жизни. И я отчаянно пытаюсь помочь ей – а она прячется в скорлупу и не дает мне этой возможности.

– Мэри…

– Ты всегда так орешь во время секса, Марго? – поинтересовалась она, и я приросла к полу:

– Что?

– Ничего, – усмехнулась она, спрыгивая с подоконника и направляясь в душ.

Мои щеки почему-то залила краска стыда, я чувствовала, как горит лицо, как язык прилип к небу… И слов нет. Хотя… Какие нужны слова, разве я должна в чем-то оправдаться? Я взяла свое , то, что принадлежало мне много лет назад, – и никто, даже Мэри, не имеет права судить меня.

Завтрак выдался тот еще…

Мы с Алексом с чего-то вдруг не могли поднять друг на друга глаза, как нашкодившие дети, а Мэри… О, эта стерва наслаждалась от души. Она пила кофе, откинувшись на спинку стула и покачивая ногой в шлепанце на каблуке, потом закурила, внимательно вглядываясь то в мое лицо, то в лицо Алекса, а потом вдруг расхохоталась:

– С ума сойти! Ни дать ни взять – юные влюбленные! Ха-ха-ха! А что лица-то такие постные, а? Я вам не сильно мешала, надеюсь?

– Прекрати, – процедил Алекс, надежно укрывшись утренней газетой, но Мэри, разумеется, проигнорировала его просьбу.

– А что так? Стесняешься, что ли? Вроде как не чужие люди, не подростки? Все правильно.