Мы поднялись наверх, заперлись в моей спальне. Пока я переодевалась, Мэри успела выкурить пару сигарет и теперь стояла у большого окна и смотрела на вечернюю улицу. Мне всегда нравилось наблюдать за этим – как она стоит, чуть наклонив голову вправо, и, скрестив на груди руки, высматривает что-то в чуть подсвечиваемой уличными фонарями темноте. При этом губы ее чуть шевелились, и мне казалось, что в такие моменты она сочиняет стихи, которые потом никому не показывает. Даже мне.

– Иди ко мне, – позвала я, устраиваясь в кровати, и Мэри вздрогнула. – Испугалась?

– Нет… задумалась просто.

Она села у меня в ногах, вытянула больное колено и чуть помассировала его – почти машинальным движением. Я долго молчала, не зная, как сказать ей то, что собиралась.

– Понимаешь, Мэри… Алекс… он… Как бы это так правильно назвать… Словом, он террорист, Мэри.

– Кто?! – Мне кажется, сообщение о том, что Алекс – предводитель марсианских пришельцев, не произвело бы на нее такого впечатления, как короткое слово «террорист».

– Террорист, Мэри. Я не могу утверждать стопроцентно, но по некоторым признакам… Человек, убивающий по заказу и за деньги. Организовывающий взрывы, диверсии и просто убивающий людей, берущий их в заложники. Правда, мне кажется, что он делает это больше из спортивного интереса – денег у него и так достаточно. Он всю жизнь живет под разными именами, мне кажется, даже я не знаю, как его зовут на самом деле.

– Марго, ты бредишь… – второй раз за этот вечер проговорила Мэри, но уверенности в ее тоне что-то поубавилось.

– Если бы… ты знаешь, когда я поняла это, а потом и получила подтверждение своим подозрениям, я тоже подумала – лучше бы бредить. Но, к сожалению, это оказалось чистой правдой. Когда Алекс понял, что я знаю, он озверел… Он запер меня в подвале – представляешь, семнадцатилетнюю девчонку взял и запер почти на два месяца. Нет, он меня не бил, не трогал – просто не выпускал. Первую неделю я пыталась найти способ убежать, кричала, плакала, угрожала. Потом… с каждым днем мое желание убежать становилось все слабее. – Я перевела дыхание и повернулась к тумбочке, на которой у меня всегда стояла бутылка минеральной воды. Мэри молчала, уставившись в одну точку. – Знаешь, «стокгольмский синдром» существует, я это точно поняла. Когда он выпустил меня – я уже никуда не хотела идти. Я хотела только одного – быть рядом с ним, что бы ни случилось. Всегда быть рядом. Ведь он должен был убить меня, Мэри, – убить. А он… Он продолжал жить со мной и делать вид, будет ничего не произошло. Я очень любила его, Мэри…

– Марго… как можно любить того, кто позволяет себе…

– Мэри, не торопись осуждать, хорошо? Просто не торопись. Вот скажи – если бы такой, как Алекс, позвал тебя, когда тебе всего семнадцать, а за спиной – только мать с ее вечными придирками, ором и обвинениями в собственной неудачной личной жизни? Ты – не пошла бы?

– У меня вообще не было матери – только отец-алкоголик и танцы. Ни денег, ни возможностей – а Костя бросал в грязь огромные букеты роз, был рядом, когда я едва не сломала шею, когда… – Мэри чуть задохнулась, замолчала на пару секунд. – Он был самым известным в городе человеком, а как же – лидер армянской диаспоры, богатый, уважаемый, хоть все знали, на чем и как он сколотил свое состояние. Как думаешь, в провинциальном городе девушки не мечтают вырваться из нищеты?