Я провела в подвале два месяца. Если сейчас скажу, что это были лучшие два месяца в моей жизни, меня сочтут сумасшедшей. Но я на самом деле была счастлива. Алекс проводил со мной времени едва ли не больше, чем раньше, относился с какой-то прежде неведомой нежностью. Мне казалось, что его гложет вина за то, что он запер меня здесь.

– Понимаешь, Марго… если быть честным, то я должен убить тебя, – сказал он мне как-то, лежа рядом со мной на соломе и покусывая длинный стебель, выдернутый из кучи. – Но я не могу этого сделать.

– Почему?

– Потому что люблю тебя, – просто ответил он, поворачиваясь на живот и начиная водить кончиком стебля по моей щеке. – Люблю и не могу потерять.

– Тогда зачем я здесь?

– Так нужно, Марго, поверь.

Я верила ему – верила безоглядно и бесповоротно. «Стокгольмский синдром» в моем случае оправдывался любовью – той любовью, что связывала меня с Алексом еще до того, как он запер меня в подвале.

– Ты… никогда не объяснишь мне? – спросила я однажды, и он покачал головой:

– Нет, Марго. Для твоей же безопасности. Поверь – так лучше. И еще я хотел, чтобы ты знала – даже если меня не будет рядом физически, я все равно с тобой. И что бы ни случилось – можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Я никогда тебя не брошу.

Мне даже в голову не пришло насторожиться от этой странной фразы, а надо было…

Мой вынужденный отпуск закончился. Я вернулась в Москву, немного восстановив нервную систему и вообще отдохнув. «Золотая улица» еще держалась на плаву, отчаянно пытаясь сохранить репутацию и «лицо». Но машина уничтожения уже была запущена, и, по всей видимости, заинтересован в этом был кто-то «наверху». Проверки объектов, визиты сотрудников прокуратуры в офис – когда там не было босса, откровенная травля в газетах. Я боялась открывать глаза по утрам – Рома тут же совал мне в лицо очередной номер «Коммерсанта» с пугающими заголовками. Мои попытки договориться со знакомыми журналистами не приводили ни к чему – словно мухи на мед, они налетали на сенсацию, додумывая и перевирая факты.

Нас уничтожали медленно, со вкусом, смакуя каждый миг краха довольно крупной компании. Босс не вылезал из Швейцарии, мы с Геной, как могли, отбивались – но все попытки терпели неудачу. Я снова стала нервной и истеричной, срывалась на Рому, то и дело выставляя его из дому и обвиняя во всех смертных грехах. В довершение всего я вдруг обнаружила за собой слежку. Да-да, самую настоящую слежку. Все походило на безумие, на бесконечный, каждодневный кошмар, когда с утра не знаешь, вернешься ли домой вечером. Надо ли говорить, в каком состоянии я была в эти дни…

Удар по затылку застал меня врасплох – ну, еще бы… Открыв глаза через какое-то время, я поняла, что сижу в машине, связанная по рукам и ногам, с заткнутым ртом. С водительского сиденья в ответ на мои попытки освободиться раздалось:

– Не ерзай. Уже приехали.

С перепугу я не успела разобрать, как выглядит тот, кто вез меня, – рывком открыв дверь, он ловко натянул мне на голову черную шапочку, закрыв лицо, и поволок куда-то. Я поняла только, что мужик не из хилых – все-таки при росте в сто восемьдесят сантиметров весила я около восьмидесяти килограммов. Меня усадили на стул, выдернули кляп, однако шапку не сняли, и через какое-то время я услышала мужской голос: