– Превосходно. Проверим, верно ли я запомнил. «Первейшая задача науки – отделить правду от лжи на пути… на пути…» Как там дальше, Биней?
Биней повторил ему свою речь слово в слово, будто подготовил ее заранее.
Потом вытянул единым духом содержимое своего третьего стакана, встал, улыбнулся впервые за весь вечер и рухнул ничком, как подкошенный.
Глава 9
Атор 77-й, прищурив глаза, вглядывался в листы табуляграмм перед собой, точно это были карты континентов, о существовании которых никто до сих пор не ведал.
Атор был спокоен. Он сам удивлялся своему спокойствию.
– Это очень интересно, Биней, – медленно произнес он. – Очень, очень интересно.
– Разумеется, всегда остается возможность, доктор, что не только я допустил какую-нибудь кардинальную ошибку в исходных данных, но и Фаро с Йимотом тоже…
– Все трое ошиблись в основных постулатах? Нет, Биней. Вряд ли.
– Я просто хотел заметить вам, что такая возможность существует.
– Подожди-ка. Дай мне подумать.
Было позднее утро. Онос в полную силу светил в высокие окна директорского кабинета. В его блеске едва виднелся маленький четкий диск красного Довима, совершающего свой путь к северу по высокой дуге.
Атор непрестанно перебирал бумаги у себя на столе. Странно, что я воспринял это так легко, думал он. Мучается в основном Биней, а я почти не реагирую.
Возможно, это шок.
– Вот здесь у меня орбита Калгаша по общепринятым календарным исчислениям. А здесь – то, что выдал мне новый компьютер.
– Подожди, Биней, я же сказал, что хочу подумать.
Приход Ночи Биней нервно кивнул, Атор улыбнулся ему, хотя улыбка далась ему нелегко. Прославленный глава обсерватории, высокий, худой, властный старик с внушительной гривой густых белых волос, так давно вошел в роль сурового творца науки, что почти отвык от обычных человеческих жестов. По крайней мере здесь, в обсерватории, где все смотрели на него как на какого-то полубога. Дома, с женой и детьми, а особенно с шумной стайкой внуков, он был другим.
Итак, теория всемирного тяготения в чем-то неверна?
Нет! Не может быть! Каждым атомом своего разума старый астроном восставал против этой мысли. Он был убежден, что в основе вселенной лежит концепция всемирного тяготения. Он знал это. Теория слишком стройна, слишком логична, слишком изящна, чтобы быть ошибочной.
Если отменить закон всемирного тяготения, логика, правящая космосом, обратится в хаос.
Невообразимо. Немыслимо.
Но эти цифры – эта проклятая табуляграмма Бинея…
– Я вижу, вы сердитесь, доктор. – Снова он лезет! – И хочу сказать, что вполне понимаю, какой это для вас удар – любой впал бы в гнев, если бы труд его жизни оказался под угрозой…
– Биней…
– Позвольте мне только сказать – я отдал бы все, чтобы не приходить к вам с этим сегодня. Я знаю, вы сердитесь на то, что именно я…
– Биней, – снова, уже угрожающе, повторил Атор.
– Да?
– Я действительно сердит на тебя. Но не по той причине, по которой ты думаешь.
– Простите?
– Во-первых, я сердит потому, что ты бубнишь свое, когда я хочу одного: спокойно посидеть и подумать над этими бумагами, которые ты мне притащил. А во-вторых, и это гораздо важнее, я вне себя оттого, что ты столько тянул, прежде чем сообщить мне о своем открытии. Почему ты так долго ждал?