– О да, – вздохнула та, – девица действительно довольно зубаста. Какой кошмар!

– Совершенно обыкновенный язык, – отвлекся от созерцания моего рта доктор.

– Не может быть, – возразила мачеха, поморщившись. – Он должен быть у нее слишком длинным!

Они меня заинтриговали.

– А какой должен быть язык?

– Бледно розовым у здорового человека, – принялся охотно мне объяснять доктор. Его хмурый вид исчез, уступив место благодушному настроению. – У психически нездорового – от темно красного до синего…Вот как у господина Миканиэля…

– Синий язык?! – искренне удивилась я.

Миканиэль с удовольствием мне его продемонстрировал.

Черника! Я сразу догадалась, что он набрал горсть черники в лесу и съел ее перед приходом доктора. Когда я сорвала королю охоту, видела чернику под ногами.

– Запущенный случай, – согласилась я с доктором. – На грани бешенства.

– Какой ужас! Умоляю вас, доктор, спасите моего сына!

– Я пытаюсь, госпожа Грэм, пытаюсь. Я знаю, что Его величеству нужны солдаты, воины без страха и вредных привычек. Чем больше воинов, тем лучше….Леди, – он обратился ко мне, – с вами мы продолжим в другой раз.

– Свободна, Талия, – отмахнулась от меня мачеха.

Я пожала плечами, показывая Микки, мол, сделала все, что могла. Он развел руками. Мы понимали друг друга без слов.

– Любезный Миканиэль, ответьте на мои вопросы…

Я вышла из комнаты, но дверь оставила чуть приоткрытой. Подслушивать нехорошо? Еще хуже – оставаться в неведении!

– …Вы по-прежнему испытываете неприязнь к противоположному полу?

Микки огорченно кивнул.

– И даже …м-да…Какое впечатление на вас производит наша несравненная принцесса?

– Отвратительное!

– Какой вздор!

– Чес слово, ма. Я видел ее сегодня. Она напялила поверх голубого платья красный плащ. Тот самый, который вы дали Талии! Видели бы вы ее злую физиономию, ма.

– Принцесса видела плащ Талии?! Какой кошмар! Мне плохо! Доктора! Доктора!

– Я здесь. Нюхните соли и держите себя в руках, леди. Все не так катастрофично. Ваш сын всего лишь испытывает неприязнь к девицам. Но у него нет влечения к мужчинам, и это говорит о том…

– О чем?! – воскликнули в один голос мачеха с Микки.

– О том, что он может с чистой совестью вступать в армию Его величества. Понимаете, неприязнь к девицам это юношеские комплексы…

На расстроенного вердиктом доктора Микки было больно смотреть.

– Он испытывает! – прокричала я и вошла.

– Талия? Какое невежество! Выйди вон!

– Постойте, леди Грэм. Что вы сказали, голубушка?

– Микки, прости меня, но я вынуждена признаться. Он испытывает симпатию…

– К кому?! – теперь хором поинтересовались все трое, резко наклонившись в мою сторону.

Я даже отступила на шаг.

– К коронованной особе! – выпала я.

– Что вы говорите?! – обомлел доктор.

– Все мы испытываем симпатию к коронованным особам, – возразила мачеха, расслабленно откинувшись в своем кресле. – Это обычное дело.

– Да, это обычная практика, – согласился с ней доктор.

Микки внимательно посмотрел на меня, требуя продолжения.

– Но… но не все коронованные особы симпатизирует нам!

– Что на это скажите, леди Грэм? – заинтересовался доктор.