Он вдруг напрягся, потом расправил плечи и прислушался. Моя участь – это было последнее, что его в настоящий момент заботило. Он посмотрел в сторону берега и отступил в спасительную тень. Со стороны пляжа донеслись какие-то звуки.

– Запястья! – приказал он тоном, не допускающим возражений.

– Стивен!

Взгляд его стал жестче. Я подчинилась. Он развязал веревку, завел мне руки за спину и снова связал.

– Стивен! – попыталась я напомнить ему о своем присутствии.

Он сунул один пистолет за пояс, перекинул мушкет через плечо и наставил второй пистолет на меня. Внутри у меня похолодело. Эти голубые глаза, этот взгляд… Холодный, расчетливый. Глаза Уинстона! Мой сын унаследовал их от Даннинга, как и его старший сын!

– Я вернусь, – ответил он в ответ на мой невысказанный вопрос.

Он вынул из кармана носовой платок. От одной мысли о кляпе мне стало плохо. Когда он торчал во рту, мне ежесекундно казалось, что я вот-вот задохнусь. Заметив, с каким ужасом я смотрю на платок, он замер в нерешительности.

– Слишком велик риск, что вы начнете кричать, – сказал он и все-таки затолкал платок мне в рот.

И ушел. Ушел так поспешно, что даже забыл закрыть за собой дверь. Невидящими глазами я уставилась на океан. Вдалеке стояли на якоре три корабля, и из-за них поднималась серая луна. Мое сердце омертвело.

Пласты бурых водорослей с запутавшимися в них осколками белых ракушек, исторгнутых в свое время из моря пенящейся волной, налипли на днища трех баркасов, которые солдаты только что вытащили из воды на песок. Вокруг лодок тотчас же расставили гвардейцев его высочества в треуголках с белыми кокардами, и они тревожно посматривали в сторону обрамлявших пляж деревьев. Западня была готова.

Лиам начал терять терпение. Вокруг было тихо. Солдаты заняли позиции больше тридцати минут назад, и скоро окрестности накроет своим бархатным покрывалом темнота, что весьма нежелательно. Он посмотрел на Дункана. Тот пожал плечами. Лиам надеялся, что Гордон в своем усердии исполнить смертоносный замысел объявится, как только на пляже будет расставлен караул. Однако приходилось признать, что этот юноша оказался куда рассудительнее, чем предполагалось.

– Иди за Патриком!

Патрик, переодетый в одеяния принца, ждал сигнала. Лиам предпочел бы, чтобы кто-нибудь другой сыграл эту роль. В добровольцах недостатка не было: многие сочли за честь умереть ради принца. Однако переубедить Патрика не удалось. Свое решение он аргументировал тем, что именно с его подачи юный Гордон попал на службу к семье Китов, и, следовательно, это полностью его вина, что теперь жизнь Претендента в опасности. Кроме того, Гордон похитил Кейтлин, его любимую сестренку Китти, как он ее называл. За это он тоже чувствовал себя ответственным.

Лиам не переставал спрашивать себя, зачем Гордону понадобилось похищать Кейтлин. Неужели он прихватил ее просто в качестве заложницы, чтобы после нападения выторговать себе хотя бы кратковременную, но свободу? Даже если так, то выбор он сделал не самый правильный. Сара была куда более выгодной заложницей, поскольку представляла большую ценность для окружения принца Якова. Она была леди и супруга личного секретаря графа Маришаля, в то время как Кейтлин… Но каковы бы ни были мотивы этого похищения, Кейтлин оказалась пленницей Гордона и находилась в окрестностях Монтроза. Гордона было приказано взять живым… если, конечно, получится. Он один знал, где находится Кейтлин.