- …Короче, остался я не при делах и с пулей в лёгком, на кармане пусто, жрать охота, грудина побаливает. Добрёл до хлебного магазина, дождался фургона под разгрузку, дёрнул три буханки и рванул к ближайшей железке. Там залез в стоявший бочкарь и укатил из Москвы. (Бочкарь - товарный поезд с цистернами)

- Куда же?

- Мне тогда так хреново было, что я поначалу и не понял куда чухает поезд, - рассмеялся Амбал. - Под утро гляжу - на юго-запад. Бензин что ли вёз или соляру, тут и вояк с техникой стало побольше, суета вокруг, всё грохочет. Сиганул я с поезда в лесочек, забрел поглубже затаился. А часа через три немцы начали наступление и тут такое закрутилось: снаряды рвутся в небе, самолёты гудят, наши улепётывают. Один прямо на меня выскочил, так от страха чуть в штаны не намочил. Ещё через час, лесок тот, прочесали немцы, ну и взяли меня под белы рученьки. Поначалу в военнопленные определили, а я свою линию гнул: - не был никогда военным и всё тут, приврал конечно, что ненавидел советскую власть, потому и в урки поддался, что не желал жить по их законам. Пару недель проверяли, а когда всё подтвердилось положили в госпиталь, вынули из меня пулю и предложили поехать сюда - под Варшаву. Вот так я и оказался здесь.

Пребывание в предварительном лагере длилась ровно три недели. На итоговом построении офицер зачитал список курсантов, прошедших испытания и проверкию. Их ждал перевод в основную разведшколу, остальные, а таких набралось процентов тридцать, должны были вернуться в концлагерь.

Услышав свою фамилию, Мишка облегчённо выдохнул – в концлагерь ему совсем не хотелось, не для того он в кабинете советского следователя согласился отправиться на фронт.

Сразу после построения будущих агентов перевели на территорию школы. Здешние бытовые условия тоже не походили на санаторные, но слегка отличались от лагерных в лучшую сторону. К примеру - вместо общей бане, в каждом бараке имелся свой душ, а в столовой к завтраку подавали по стакану молока и по кусочку сливочного масла.

Утром следующего дня курсантов заставили принять присягу на верность Рейху. А дальше закрутилось ещё более насыщенной учёбой и тренировками жизнь. Свободного времени, по прежнему, не хватало, зато занятия стали интереснее, строевая подготовка из распорядка исчезла, уборка территории сократилось вдвое. Несколько часов в неделю курсанты изучали боевые искусства: борьбу, бокс, обращения с холодным оружием, добавились радиодело, топография и картография, ориентирование на местности, методика сбора информации, подрывное дело, особенности поведения в Советском тылу и при задержании, огневая подготовка.

В предварительном лагере Протасов показал неплохие результаты и при распределении попал в группу разведчиков глубокого тыла. Этих агентов в разведшколе обучали по шесть месяцев.

На территории школы он часто пересекался с Амбалом, тот уже щеголял с нашивками штабсефрейтора, а в марте 1942 года, после окончания полного курса, поменял и погоны став, как и все выпускники унтерофицером. Этот проныра всё таки осуществил свой хитрый план - командование Варшавской разведшколы посчитала его недостаточно сильным агентом, но по достоинству оценила исполнительность, организаторские способности, строгость и требовательность. В итоге его оставили в разведшколе, назначив на должность старшины курса.