— Это что… аккордеон?
— Угу, — ответила Конни.
— Но Алби не играет на аккордеоне.
— Значит, у него в номере аккордеонист.
— Какой ужас!
Теперь астматическое пыхтение перешло в четыре знакомых пронзительных минорных аккорда, играемые по кругу, под громкое топанье и похлопывание по бедру в исполнении моего сына.
— Что это за песня? Я ее знаю.
— Кажется, это «Smells Like Teen Spirit».
— Что-что?
— Послушай!
И точно, это была она.
Когда… если… я представляю аккордеониста, то почему-то всегда это смуглый мужчина в бретонской кепке. Но сейчас вопль «Нирваны» об одиночестве юности исполнялся женским голосом, этаким душевным криком городского глашатая, под аккомпанемент нашего сына, берущего аккорды на гитаре каждый раз с небольшим опозданием.
— И это называется музыка, — сказал я.
— Скорее, радиопомехи, — отозвалась Конни.
Смирившись с тем, что ночь будет долгой, я включил свет и потянулся за книгой, историей Второй мировой войны, а Конни засунула голову между двумя подушками и свернулась калачиком. Аккордеон, подобно волынке, — один из тех редких инструментов, которым зарабатывают деньги, если перестают играть, но следующие сорок пять минут таинственный гость моего сына терзал нещадно свою гармошку, услаждая слух пятого, шестого и седьмого этажей отеля «Хорошие времена» разнообразными песнями, среди прочих прозвучали неистовая «Satisfaction», бодрая «Losing My Religion» и вариация «Purple Rain», такая длинная и однообразная, что казалось, само время растянулось. Нам нравится концерт, Алби, — написал я в эсэмэске, — но уже поздно. Я нажал кнопку «отправить» и стал ждать, когда сообщение будет получено.
За стенкой прозвучал сигнал получения эсэмэски. Пауза, после которой зазвучала песня «Moondance» в исполнении больных эмфиземой ос.
— Наверное, он не прочел моего послания.
— Хм…
— Наверное, мне следует позвонить администратору и пожаловаться. Как будет по-французски «уберите аккордеониста из номера 603»?
— Хм…
— Хотя, конечно, нехорошо жаловаться на собственного сына.
— В прошлом тебя это не останавливало.
— Или просто постучать?..
— Дуглас, делай что хочешь, только перестань болтать!
— Эй! Это не я играю на аккордеоне!
— Иногда мне кажется, что я предпочла бы аккордеон.
— Что это значит?!
— Да ничего… просто полтретьего ночи…
И тут шум прекратился.
— Слава тебе господи! — сказала Конни. — Теперь давай спать.
Но раздражение осталось, и мы лежали под его пеленой, вспоминая подобные ночи, когда проявляли нетерпеливость, невнимание или злобу. Наверное, наш брак себя изжил. Наверное, я хочу тебя оставить.
А затем за нашими головами прозвучал удар, за которым последовал характерный ритмичный стук спинки кровати о нашу стену.
— Это они репетируют, — сказал я.
— О, Алби! — Конни хохотала, закрыв глаза рукой. — Лучше не придумать!
51. Рок-аккордеонистка
Мы познакомились с привлекательной музыкантшей на следующее утро в мрачном полуподвальном ресторане, где подавали завтрак. Молодежь поднялась раньше нас, что было несвойственно для Алби, но поначалу я не мог разглядеть лицо девушки, прилипшей к моему сыну с цепкостью миноги. Я прокашлялся, и они отлепились.