— Как французы умудряются это делать?

— Что делать? — Голова Конни лежала на моем животе, как на подушке.

— Пить вино за обедом. У меня такое ощущение, будто я побывал под анестезией.

— Сомневаюсь, что они продолжают эту традицию. По-моему, за обедом пьют вино одни туристы вроде нас.

Слева от нас четверо итальянских студентов склонились над своими пластиковыми подносами с китайской едой навынос, и в горячем неподвижном воздухе завис запах сиропа и уксуса. Справа трое тощих русских парней слушали славянский хип-хоп по громкой связи мобильника, проводя ладонями по бритым головам и время от времени подвывая по-волчьи.

— Город Пруста, — вздохнула Конни, — город Трюффо и Пиаф.

— Тебе хорошо?

— Даже очень. — Она протянула руку за голову в поисках моей руки, но усилие оказалось непомерным, и рука ее безвольно упала.

— Думаешь, Алби рад?

— Шататься по Парижу, соря отцовскими деньгами? Еще бы! Помни, не в его принципах показывать радость.

— Куда же он все время исчезает?

— Может быть, у него здесь друзья.

— Какие еще друзья? Нет у него друзей во Франции.

— Друзья сейчас совсем другие, не то что в наше время.

— Как это?

— Ну, например, он выходит в Интернет и пишет: «привет, я в Париже», и кто-то ему отвечает: «я тоже в Париже!», а кто-то еще добавляет: «у меня друг живет в Париже, вам нужно познакомиться». Что он и делает.

— Звучит ужасно.

— Знаю. Столько новых людей, вся эта сиюминутность…

— С меня хватило друга по переписке.

Она перевернулась на живот, переключившись на новую тему.

— Дуглас, у тебя был друг по переписке?

— Гюнтер из Дюссельдорфа. Он приехал к нам, но ничего хорошего из этого не вышло. Не мог есть ничего из того, что готовила мать. Таял прямо на глазах, и я был в ужасе, что нас ждут неприятности, когда мы отошлем домой истощенного ребенка. В конце концов мой отец буквально привязал его к стулу, пока тот не доел печенку с луком.

— Какие у тебя золотые воспоминания. Ты получил приглашение в Дюссельдорф?

— Как ни странно, нет!

— Найди его адрес, выясни, где он.

— Хорошая мысль. А у тебя был друг по переписке?

— Француженка. Элоди. Она носила ненужный ей лифчик и учила меня, как делать самокрутки.

— Значит, познавательное знакомство.

Конни перевернулась опять и закрыла глаза.

— Было бы неплохо все-таки с ним видеться, — сказал я. — Время от времени.

— С Гюнтером?

— С нашим сыном.

— Сегодня увидимся. Я все устроила. А теперь дай поспать.

Мы задремали под убаюкивающие звуки русского хип-хопа, в котором, что любопытно, ругательства оставались английскими — вероятно, для того, чтобы оскорбить как можно больше интернациональной публики. Ближе к вечеру Конни села и, зевая, предложила взять напрокат велосипеды. До конца не протрезвевшие, мы сели на муниципальные велики, громоздкие, как тачки, и поехали по улицам, сворачивая туда, куда хотели.

— Куда же мы едем?

— Давай затеряемся! — прокричала она. — Путеводители и карты запрещены.

Несмотря на туман в голове, тяжелый велосипед и езду по непривычной стороне дороги, я напустил на себя беспечность и, задевая коленями боковые зеркала, не обращая внимания на высунутые в окошко кулаки таксистов, все улыбался, улыбался, улыбался…