И Алби иногда просто сводил меня с ума, да-да, в буквальном смысле слова; вечно хнычущий, безответственный, ленивый — так неужели я был настолько деспотичным и мрачным, настолько несдержанным и угрюмым? Я встречался с отцами других ребят на школьных мероприятиях, спортивных соревнованиях или благотворительных барбекю, отмечал их покровительственное отношение к сыновьям, их добродушное подтрунивание — примерно так футбольные менеджеры обхаживают молодых перспективных игроков. Я наблюдал за ними в поисках ключа к разгадке тайны.

Отец Райана, лучшего друга Алби, работал на ферме; красивый, коротко стриженный, нередко с обнаженным торсом, по поводу и без повода, вечно пахнущий пивом и машинным маслом. Майк был вдовцом, растил сына в убогой хибаре на окраине деревни, и Алби был просто влюблен в эту парочку, он ходил к ним после школы играть в дикие видеоигры — в дом, где окна были непременно зашторены, а закупка провизии на неделю осуществлялась на ближайшей бензоколонке. Как-то вечером я отправился туда забрать Алби; проехал мимо трейлера, раскуроченных автомобилей и мотоциклов, а также лающих собак и в результате обнаружил Майка, как всегда без рубашки, в кресле на веранде: он лениво покуривал, причем явно не табак.

— Привет, Майк! А где там у нас Алби?

Он приветственно поднял банку пива:

— Последний раз я его видел на крыше.

— О’кей. На крыше?

— Там, наверху. Они тренируются стрелять по мишеням.

— О… Ну ладно. У них там что, ружье?

— Мое пневматическое старье.

И в тот же самый момент что-то просвистело мимо моего уха и пулька отскочила от бетономешалки и отрикошетила в нескошенную траву. Задрав голову, я увидел ухмыляющуюся рожицу Алби, которая мгновенно исчезла за водосточной трубой.

— Ну что я могу сказать? — произнес Майк. — Мальчишки на то и мальчишки.

Тем летом дом Райана стал для Алби чем-то вроде рая, а отец Райана — чем-то вроде божества. Он разрешал им водить фургон, лазить по высоченным деревьям, уходить на ночную рыбалку; он возил их в каменоломни, причем мальчишки тряслись в открытом кузове, сталкивал их с высоких скал в темную воду. Чем заржавленнее и острее предмет, чем сильнее оголены провода, тем лучше это подходило в качестве игрушки. Они занимались сваркой! Он разрешил им заниматься сваркой! Майк никогда не усаживал Райана возле себя, чтобы терпеливо объяснять ему периодическую таблицу химических элементов; на территории Майка не было никаких «школьных вечеров». О да, жить с Майком — это как сидеть на пороховой бочке.

— Мне кажется, Алби слишком много времени проводит у Райана, — заявил я после очередной инспекции, сопровождавшейся слезами, подкупом и скрытой злобой.

— Мы не можем ему запретить, — возразила Конни. — Запретный плод всегда сладок.

Подобное заявление я счел неуместным. Если мой отец что-либо запрещал мне, я четко понимал: нельзя значит нельзя.

Иногда Майк подвозил Алби домой, причем в самое несусветное время; они с Конни подолгу стояли в саду перед домом и говорили, говорили.

— Он просто прелесть, — возвратившись, заявляла слегка раскрасневшаяся Конни. — Очень живой, и в нем есть изюминка. По-моему, это восхитительно, как он воспитывает Райана в одиночку.