— Моя точка зрения такова, — сказал я. — Посади среднего человека в комнату, где есть кисти для рисования или камера, предоставь ему сцену, дай карандаш и бумагу, и он непременно чего-нибудь да достигнет. Возможно, это будет неумело, бездарно, непрофессионально либо, наоборот, обнаружит некий потенциал, но любой, буквально каждый, может сварганить картинку, или стишок, или фото, или нечто в этом роде. Но посади этого человека в комнату с центрифугой, лабораторным оборудованием и химикатами — и он не произведет ничего, ничего стоящего, ну разве что… куличики из песка. И все потому, что наука основана на методологии, она требует рвения, прилежания и усердной учебы. Она гораздо сложнее. Просто сложнее. Факт есть факт.

— По-твоему выходит, что если ты ученый, то, значит, и самый умный? Умнее других?

— В моей области — да! А по-другому и быть не может! Вот для чего я и учился, вот для чего десять лет ночами сидел над книгами. Чтобы быть лучшим в своем деле.

— Значит, если я брошу учить предмет, который ненавижу и который решительно не понимаю, ты будешь обо мне хуже думать?

— Я буду думать, что ты не проявил надлежащего упорства. Я буду думать, что ты слишком рано сдался.

— Ты будешь думать, что я выбрал более легкий путь?

— Может быть…

— Типа струсил…

— Я так не говорил. Почему ты передергиваешь мои слова?..

— Делая то, что хорошо получается у меня, а не то, что хорошо получается у тебя?

— Нет, делая то, что легко, а не то, что тяжело. Ведь так приятно решать сложные задачи, включать голову, напрягать мозги.

— Выходит, то, что могу делать я, может делать любой? Типа тут нет ничего особенного.

— Возможно, и есть, что отнюдь не означает, будто ты сумеешь заработать этим на жизнь. Успех приходит к тем, кто усердно работает и не боится трудностей. А я хочу, чтобы ты стал успешным.

— Как ты?

Он произнес это с некоторой издевкой, и я почувствовал, как в груди шевельнулось глухое раздражение.

— Будущее… Ну, оно не сулит ничего хорошего, Алби, ты даже не представляешь, насколько оно ужасно, и я хочу, чтобы ты был подготовлен к нему. Я хочу, чтобы ты приобрел навыки и знания, способные дать тебе возможность преуспеть и стать счастливым. Но боюсь, что твое увлечение раскрасками тебе не зачтется.

— Итак, подводя итог, — часто моргая, произнес он, — ты хочешь, чтобы я испугался до мокрых штанов…

— Алби!

— …и принимал решения, повинуясь исключительно страху, потому что в принципе я бездарен.

— Нет, ну, возможно, у тебя и есть некоторый талант, но это тот самый талант, похвастаться которым могут миллионы людей. Миллионы! Вот и все.

Наверное, я выбрал не слишком удачные слова. Наверное, данный пример выставляет меня не в лучшем свете, каюсь. Но как насчет обвинений в мой адрес, будто я хотел сделать из него того, кем он не является? Ну да, конечно хотел. Потому что, право слово, родители — на то они и родители, чтобы формировать личность своего ребенка!

Мы с Конни вечно препирались. Совместное воспитание Алби со всей остротой выявило несхожесть наших характеров — несхожесть, которая казалась даже забавной в те беззаботные дни, перед тем как мы стали родителями. Конни, с моей точки зрения, до неприличия наплевательски относилась к соблюдению формальностей и придерживалась политики невмешательства. Ну, если провести аналогию с ботаникой, то она представляла себе ребенка как нераспустившийся цветок; словом, родители обязаны обеспечить достаточно света и воды, а затем отойти в сторонку и наблюдать. «Он может делать все, что захочет, — говаривала она, — до тех пор, пока он счастлив и спокоен». Я же, со своей стороны, наоборот, полагал, что цветок следует привязать к бамбуковой палочке, обрезать лишние побеги и включить искусственный свет; если растение от этого становится только сильнее и жизнеспособнее, тогда почему бы и нет? Само собой, Конни лестью и уговорами усаживала-таки его за домашнее задание, и тем не менее она считала, что рано ли поздно его природные способности и таланты проявятся и без посторонней помощи. Я не верил в таланты от Бога. Что до меня, то мне ничего не доставалось с Божьей помощью, даже наука. Нет, я должен был упорно учиться, зачастую со стоявшими над душой родителями, а потому не видел причины, почему бы этого не делать и Алби.