– Товарищ Алёша, всё готово к встрече дорогих гостей! Они от нашей встречи ахнут.

– Не скажи «Гоп», пока не перепрыгнул, – заворчал Алексей и полез за сигаретами, но карман оказался пуст. Повертев головой вокруг себя, старший сержант курева поблизости не нашёл. Он бросил взгляд на дорогу и сразу увидел сигареты. Жёлтая пачка слишком бросалась в глаза. Бывший разведчик решил вернуться, но Радован схватил его за шиворот:

– Куда?! Операцию провалишь!

– Вот черт! – по-русски ругнулся Алексей. – Сигареты потерял. Трофейные, – по-сербски ответил он.

– Мой табак не хуже немецкого. – Радован протянул Подкопину кисет с табаком. – Или ты немецкие из вредности куришь?

– Контрибуция всегда сладка, – ответил Алексей, скручивая самокрутку.

Ровно через две затяжки раздался условный сигнал. Показалась небольшая колонна серо-зеленых пятнистых машин. Алексей мысленно поблагодарил Радована.

В головной машине немецкий ефрейтор отчаянно воевал со сном. От монотонной работы двигателя, однообразного пейзажа за окном его тянуло в дрёму, и он постоянно клевал носом. Его голова то безвольно падала на грудь, то опять вскидывалась кверху, и он незряче таращил глаза на дорогу. В очередной раз что-то жёлто-золотистое мелькнуло на дороге, ефрейтор сфокусировал взгляд и увидел пачку своих любимых сигарет «Ланде». «Мы два часа как отъехали от нашего гарнизона, а до следующего час. Откуда пачка?» – лениво зашевелилась в сонном мозгу мысль. Посмотрев на сосредоточенного шофёра, ефрейтор, окончательно проснувшись, неожиданно истошно завопил:

– Поворачивай, осел пучеглазый, поворачивай! – и вцепился в баранку грузовика, пытаясь её повернуть.

Когда головной грузовик стал разворачиваться, стало понятно, что прекрасная позиция может обернуться провалом. Алексей махнул рукой Радовану, тот резво крутанул ручку динамо-машины и утопил кнопку большим пальцем. Взрыв подкинул машину вверх и опрокинул набок. Она удачно перекрыла собою всё дорожное полотно. Из неё повалил дым, а из окна водительской дверцы вырвалось пламя. Из смятой кабины на дорогу попытался выбраться горящий ефрейтор. Его страдания выстрелом из винтовки оборвал дед Вук.

Алексей, находясь на пригорке, пронзительно свистнул, и замыкающую машину бросилась атаковать засада. Партизаны, словно привидения, появлялись из леса и жалили, как дикие осы.

Из машин конвоя на дорогу посыпались немецкие автоматчики. Они грамотно заняли оборону возле своих машин, используя их как прикрытие. Подкопин, как заправский дирижёр, взмахнул рукой, и Митрич с удовольствием и азартом, оскалив прокуренные зубы, снова крутанул ручку. Вдоль обочины смертельным вихрем пронеслась череда взрывов. А дирижёр нападения, установив на пригорке трофейный пулемёт MG-42, прозванный в войсках «пилой Гитлера», стал распиливать оборону немцев. Сопротивление фашистов хотя и огрызалось автоматными очередями, но в целом было уже подавлено. Партизаны кинулись добивать врагов.

Сбежав по склону холма, Горан ввязался в самую гущу боя. В прыжке бросив гранату, он уничтожил активную группу охраны, а сам залёг у дороги. Едва автоматчики затихли, Горан, как бегун, выбрасывая ноги далеко вперёд, изо всех сил помчался к головной машине. Неожиданно полог одного из грузовиков откинулся и раздался выстрел. Пуля вошла Горану между лопаток. Сделав два шага, он уронил свой автомат и зарылся лицом в дорожную пыль. Прозвучал ещё один выстрел, и немец, с дыркой в виске, безвольно повис на досках кузова. Дед Вук опоздал на какие-то доли секунды. Наплевав на догорающий бой, старик побежал к Горану. Склонившись, Вук закрыл парню глаза и, обняв его, почти запел: