– Я тоже думала о тебе.

Грейс так смутилась, что ей пришлось умолкнуть. Разговоры о любви были не по ее части. Рубен заставил ее поднять подбородок, и ей пришлось заглянуть ему в глаза. Очевидно, в них отражалось то же самое, что было написано в ее собственных: такое же смущение, те же не поддающиеся выражению чувства. К счастью, им обоим одновременно пришло в голову верное средство для преодоления неловкости. Их губы сошлись в нежном, почти застенчивом поцелуе, и сладкая боль сжала сердце Грейс.

– Рубен…

Это было единственное слово, которое ей оказалось под силу выговорить, и она принялась повторять его на все лады, не отрываясь от его рта и чувствуя, как он гладит ее лицо кончиками пальцев.

Вдруг он напрягся и отстранился от нее. Догадавшись, что их уединение нарушено, она обернулась и со смешанным чувством облегчения и ужаса обнаружила, что в открытых дверях с бутылкой шампанского в одной руке и тремя пустыми бокалами в другой стоит, покачиваясь, не кто иной, как Генри.

– Я вижу, вы уже начали отмечать без меня, – обиженно заметил он, занимая сиденье напротив:

Грейс сняла руки с шеи Рубена, а он помог ей подняться на ноги, и она – с горящими щеками и бешено колотящимся сердцем – торопливо села рядом с ним.

– Где ты взял эту бутылку? – спросила она, переходя в наступление, чтобы скрыть замешательство. – Сюда нельзя проносить спиртное.

– Что за сорт? – осведомился Рубен. – Дайте-ка взглянуть на этикетку.

Чего же еще можно было от него ждать?

– Я приплатил официанту в вагоне-ресторане, чтобы он позволил мне взять ее на вынос, а потом дал на чай кондуктору, чтобы он отвернулся.

Пробка праздничным салютом ударила в потолок.

– До чего же вы оба любите сорить деньгами, – ядовито заметила Грейс. – Рубен только что прикуривал от ассигнации.

– Слушайте, мне нравится ваш стиль, – усмехнулся Генри, передавая ему бокал. – За пламя битв и торжество побед![57]

– За пламя битв и торжество побед, – охотно откликнулся Рубен, чокнувшись с ним. Грейс осуждающе покачала головой.

– Только одному можно радоваться: вы еще не слишком пьяны, если способны это выговорить. Она отпила из своего бокала.

– М-м-м… молодое, но не слишком мягкое. Веселящее, несколько игривое; интригует, но не подавляет. Чувствуется некоторое…

– Да ладно тебе, – проворчал Рубен. – Шампанское – это напиток будущего, – продолжал он уже серьезно, поднимая бокал к окну и щурясь сквозь него на свет. – Страна движется вперед. Дальнейшие успехи будут все больше вдохновлять американцев на торжества с шампанским. Запомните мои слова.

Генри поднял свой бокал и предложил еще один тост:

– За будущее.

– За будущее, – откликнулись они хором. Все выпили.

Ай-Ю, уехавший домой более ранним поездом, встретил их во дворе с распростертыми объятиями, хотя на его лице явно читалась тревога.

– Сработало? – спросил он, забывая от волнении о своем китайском акценте и пританцовывая вокруг наемного экипажа, из которого они даже не успели вылезти. – Никто не пострадал?

Грейс спрыгнула на землю и порывисто обняла его. Как всегда, ей показалось, что она обнимает подростка.