– Полли умеет говорить?

– Только когда с ней заговаривают. Изумительная птица.

– Пусть она что-нибудь скажет.

– Предпочел бы, чтобы она молчала. Не любим мы этого.

– Ну хоть разок...

– Хорошо. – Рейнольдс повернулся к попугаю: – Полли, представь меня.

Резким, чуть гнусавым голосом попугай произнес:

– Квин Рейнольдс, адвокат.

Жутковатая эксцентрика... Рейнольдс превратил своего любимца в швейцара.

– Ее когда-нибудь выпускают из клетки?

– Господи, нет, конечно. Разве можно позволять птице летать по офису? Во что он превратится... Видите ли, попугаи, как и другие птицы... страдают недержанием...

– Значит, вы никогда не выпускаете ее из клетки? – искренне удивился Бен.

Рейнольдс встал:

– Если у вас ко мне больше нет вопросов, мистер Кинкейд, разрешите откланяться. У меня неотложные дела.

– Еще один вопрос. Так что же произошло в понедельник в квартире Ломбарди?

Бену показалось, что Рейнольдс вздрогнул.

– Абсолютно ничего. Меня впустил швейцар. Я поднялся на лифте в квартиру Тони, постучал в дверь. Прождав несколько минут, я пришел к выводу, что его нет дома, и ушел.

– И это все?

– Все.

– Зачем вы приходили?

– Мне надо было обсудить с ним один вопрос.

– Какой именно?

– Боюсь, что это конфиденциальная информация.

– Полиция задаст вам тот же вопрос.

– Тогда я должен буду на него ответить. Но вы же не полицейский, не так ли?

Бен сжал кулаки.

– Мне необходимо взглянуть на бумаги Ломбарди.

– Боюсь, что и это невозможно.

– Мистер Рейнольдс, это может решить дело Кристины.

– Боюсь, что ничем вам не могу помочь.

– Мистер Рейнольдс, у меня есть обязательства по отношению к моей подзащитной...

– У меня тоже, мистер Кинкейд! – Рейнольдс впервые повысил голос, на сей раз он говорил резко, отрывисто. – Эти документы совершенно конфиденциальны. По крайней мере, до тех пор, пока не будет подтверждено завещание. Потом вы сможете обратиться к наследникам Тони.

– Но пройдут месяцы!

– Да, конечно. Полагаю, к тому времени дело будет сдано в архив. Сожалею... – Однако в голосе его не чувствовалось ни капли сожаления.

– Мистер Рейнольдс, подумайте о Кристине, вы же вместе работали. Для нее это вопрос жизни и смерти!

– Мистер Кинкейд, вы не заставите меня изменить мое решение!

Тогда я вызову вас в суд повесткой вместе с документами.

– Попытайтесь. Но вам придется убедить судью, что деловые бумаги имеют какое-то отношение к убийству, а убедить его в этом непросто.

Конечно он прав. Особенно такого судью.

Кристина сидела в своем крохотном офисе, отрешенно глядя в пространство. За время ее отсутствия количество коробок с документами изрядно умножилось. Теперь уже все четыре стены были сплошь закрыты папками, не осталось даже застекленного квадратика, который она считала окном. Она никогда не страдала клаустрофобией, однако теперь ее комната напоминала камеру размером шесть на восемь футов, которую она ни за что в жизни не хотела бы увидеть.

От этих безрадостных мыслей ее отвлек деликатный стук в двери. В следующее мгновение она увидела Алфа Робинса.

– В чем дело, Алф? Пришел посмотреть, как меня изменила тюрьма?

Алф осторожно переступил порог.