Внутри неотступно билась одна мысль: у Сулеймана новая женщина! Умна, образованна и красива. Вот где главная опасность, а не в суетливости глупой Гульфем!

А может, это все выдумки, чтобы довести ее до слез? Султан волен брать на ложе столько женщин, сколько захочет, в том числе и на подвластных территориях. Ничего, вот вернется…

А если привезет ту красавицу с собой?! Она образованна… Я Аллах! – невольно произнесла Роксолана, сама поразившись, что подумала «О, Господи!» по-турецки, а не по-русски.

Повелителю некогда, но почему он Гульфем прислал письмо, а ей нет? Неужели вот так быстро все и закончилось? Сердце затопила тоска, уж слишком недолговечным оказалось счастье. Мало того что в гареме ненавидят, жить приходится словно овце в волчьей стае, так и султан, похоже, забыл…

А может, просто не получал ее писем? Вполне возможно, потому что всем ведают кизляр-ага и валиде. Какая же она дура, что ждет ответ вместо того, чтобы отправить следующее послание. Нет, она не просто дура, а преступница, потому что еще и мысленно обнимается с проклятым Ибрагимом! Конечно, проклятым, потому что это он нашел Повелителю новую женщину.

Нет, она так просто не сдастся, не может Сулейман быстро забыть их посиделки по вечерам, горячие объятия, ночные ласки… Забыть о том, что у них будет ребенок.

Почему же не может? Разве мало у него и без Роксоланы было объятий, которые забылись за эти два месяца? И дети есть, и еще будут, вон Дамла ходит в животом, скоро родит… И о посиделках забыть просто, вдруг та другая сама умеет писать, вдруг она грамотней и знает больше стихов? Умеет играть на кемане? Да мало ли что умеет?

Ну уж нет!

Роксолана взялась за перо. На бумагу легли строчки:

– Кизляр-ага, если Повелитель не получит и это письмо, я пожалуюсь, когда он вернется.

Евнух подумал, что Повелитель может и не послушать жалобы надоевшей наложницы, но на всякий случай огрызнулся:

– С чего ты взяла, что он не получил твое письмо? Может, просто отвечать не хочет?

– Гульфем на ее глупости ответил, а мне нет?

– Но-но! Хезнедар-уста глупости не напишет.

– Ах, так это хезнедар-уста Повелителю в любви объяснялась?

Кизляр-ага фыркнул, точно рассерженный кот, он понял, что попался, и теперь был раздосадован на Хуррем вдвойне.

– Не болтай глупостей. Давай твое письмо.

– Я сама передам его гонцу.

– Чего удумала?! Кто его пустит в гарем? Давай сюда.

– Кизляр-ага, не рискуй, а вдруг Повелитель ждет это письмо? Мы договаривались, что я буду писать каждую неделю. Приедет, спросит, что я скажу?

Она вдруг вспомнила, как насмехалась Гульфем, мол, Повелитель Хуррем не пишет… Сама Роксолана рассмеялась в ответ:

– Мы договаривались, что буду писать я, но не о том, что будет отвечать он. Повелителю некогда, он воюет.

– Но мне-то написал?

– Сам? Или поручил писцу, чтобы от тебя отвязаться?

Тогда Роксолана не стала слушать ответ Гульфем, разыграла обморок, хотя, конечно, на сердце кошки скребли от обиды и досады.