Она столько лет поджимала их, чтобы не выдать истинные чувства, запечатывала, чтобы не произнести слова, о которых потом могла пожалеть, что губы превратились в две темные, почти черные нитки на ее лице. Она не была узкогубой от природы, но стала такой. Отец Сулеймана султан Селим не был легким мужем, а жизнь Хафсы не была легкой, хотя женщина и прожила в богатстве.

Но Сулейман не обратил внимания на недовольство матери, он никому не объяснял, куда именно поведет войско, даже Ибрагиму, хотя тот, конечно, все понимал. Но Ибрагим пойдет вместе с ним, а матери какая разница, куда отправится сын? Лишь бы вернулся живым и невредимым да с победой. Потому султан просто повторил слова о надежде на успешный поход и готовности к нему войска.

Перед тем как выйти из покоев валиде, Сулейман еще раз напомнил:

– Присмотрите за Хуррем. Она совсем юная и не отличается крепостью здоровья.

Хафсе хотелось поинтересоваться, откуда у султана сведения о крепости здоровья наложницы, но она сказала другое:

– Я не забываю своих обязанностей. Ваша наложница будет под присмотром. Или вы хотите, чтобы она жила до вашего возвращения в моих покоях?

Спросила просто так и сама ужаснулась: только такого не хватало! Сулейман понял, что мать обиделась, покачал головой:

– Нет, этого не нужно. Я доверяю вашему опыту и вашему сердцу. Я люблю эту женщину и хочу, чтобы она родила здорового ребенка.

Слова сына задели Хафсу. Он так открыто говорил о любви к какой-то наложнице, причем не о том, что она красива или знатна, а просто о том, что любит.

Глядя вслед султану, валиде пыталась разобраться в сложной смеси чувств. С одной стороны, ей, как и тогда, когда Сулейман покраснел, глянув в зеленые глаза Хуррем, Хафсе понравилось, что у сына горячее и ласковое сердце, что он не в отца, способен любить и даже краснеть, способен признаться в своей любви. А ведь Сулеймана все считают замкнутым и черствым человеком.

С другой – валиде чувствовала укол ревности, потому что сын предпочитал матери какую-то женщину, пусть даже самую лучшую. И выбрал он ее сам, пусть даже предложила среди других мать. А еще где-то внутри рождалось понимание, что именно эта женщина, столь необычная, способна забрать у нее сына.

До сих пор все бывавшие на ложе султана женщины были всего лишь красивыми телами для ублажения его плоти. Сулейман любил Махидевран и Гульфем, но любил их тела, красивые, роскошные, способные дарить наслаждение и рожать детей. Но Сулейман не интересовался ни их душой, ни их развитием тем более. Ни с Махидевран, ни с Гульфем ему в голову не пришло бы вести умные беседы или читать книги. Как и ни с какой другой наложницей. Ни с какой, кроме этой.

Валиде не зря старалась, чтобы на ложе сына одна женщина почаще сменяла другую: умная Хафса прекрасно понимала, что много – значит, ни одной. Красивые лица, красивые тела, умение доставить удовольствие… Но сегодня одна, завтра другая, послезавтра третья, и султан забывал о первой, тем более они мало чем отличались друг от дружки.

Хафса вовсе не желала, чтобы подле Сулеймана появилась еще одна Махидевран, чтобы захватила власть над ним, валиде не нужна еще одна властительница. В гареме и в сердце Повелителя одна главная женщина – валиде, его мать, а жены и наложницы только для постели, не для сердца и не для ума.