— Что, о Танечке что известно?

— А ничего. Вакуировалась с деУ домом. Ей тут не выжить было. Зачем мне на душу грех брать? Потом ведь каждому за все воздастся. Насовсем вернулась?

— Завтра уезжаю, в командировке я, — успокоила Нина. Она так и стояла в двух шагах от двери.

Часы в дубовом корпусе отбомкали семь.

— Пойду еду греть, на работу пора, — сказала тетя и ушла.

Нина разглядывала знакомые с детства вещи и предметы.

Взгляд зацепился за небольшой черный ящичек. Палехская шкатулка! Мама хранила в ней свечи и фату. И свидетельства о смерти.

Рука машинально потянулась к крышке с лихой тройкой на черном лаковом поле. Так и есть: фата, свечи, бумаги. И… Он-то как сюда попал, блокнотик, подарок Леки? Самодельный справочник по котловой арматуре. «Возьму, пригодится еще, может быть…»

Нина сунула блокнотик и документы в карман. Сердце заколотилось, как метроном во время боевой тревоги.

Вернулась хозяйка. Мгновенно, в один взгляд, проверила, все ли на прежних местах.

— Кипяточку не желаешь?

— Спасибо, — Нина попятилась к двери. Она спешила выбраться из этого дома, словно тетя Дуся могла учинить допрос и обыск.

Нина и Белла сидели, обнявшись, на солдатской койке, заплаканные, подавленные.

— Нельзя так, милые, — пытался утешить майор Раков. — Надо держаться.

Нина подала блокнотик.

— Вот все, что осталось от нашей семьи. Майор рассеянно полистал записи тушью.

— Проклятая война…

И вдруг наткнулся на синие карандашные строчки.

— Да это же!..

Скорбная хроника Савичевых произвела на Льва Львовича ошеломляющее впечатление.

— Этому дневнику место в нашем музее! Сорок одна строка, написанная девочкой-школьницей, вместила в себя трагедию великого блокадного города!

Нина долго не соглашалась отдать блокнотик:

— Ведь это все, что осталось от нашей семьи…

В сентябре 1944 года боевые друзья перетащили Михаила в шахтерский городок, устроили на почту. «Работа как раз по тебе: сидячая, а связь со всей страной».

Никак не предполагал тогда Михаил Николаевич Савичев, что дело это станет главным и единственным в его жизни, что в городе Сланцы отработает он почти четверть века, до роковой болезни…

Он и сестру приглашал перебраться в Сланцы, но Нина не мыслила себя без Ленинграда. Уже и война кончилась в победном мае 45-го, а пропуска все равно требуют. И тогда она решилась на рискованный шаг, «нелегально» проникла в родной город, на армейском грузовике с картошкой.

Найти работу не составляло проблемы, нашлось место и в общежитии. Ходатайствовать о возвращении квартиры и думать было нечего.

Спустя год Нина во второй и в последний раз побывала у тети Дуси. Вася Крылов настоял: «Зря фасон давишь. Забери свои вещи, на продукты меняй, приоденься. Не обязательно сразу на двух грузовиках вывозить, постепенно можно, я тележку достану, помогу». Тетя Дуся, как всегда, мало обрадовалась появлению гостьи.

— Явилась не запылилась, надумала все-таки. Я тут в тесноте мучаюсь, добро сохраняю, а она… Пиши расписку, забирай все по описи.

Нырнула за бабушкину дубовую кровать, стоявшую на ребре, извлекла Танин школьный портфель и достала из него папочку с бумагами. Отделила лист из тетради в косую клетку.