Бандиты решили разбить лагерь не в глубине бухты, а у самого входа, поскольку для реализации их планов требовалось наблюдать за морем. Случай помог обнаружить пещеру, вход в которую скрывался за кучами высохших ламинарий[67] и еще каких-то водорослей. Внутри она оказалась довольно просторной, всем хватило места. Благодаря тому, что грот выходил на противоположную от моря сторону, бриз не задувал внутрь. Новые обитатели перенесли в укрытие все, что нашли среди корабельных обломков: одежду, одеяла, а также банки с мясными консервами, коробки с галетами, бутылки с водкой и вином. В другой пещере, по соседству, сложили самую ценную добычу: золото, серебро, ювелирные украшения, найденные на песке. Если однажды удастся заманить какое-нибудь судно в бухту и захватить его, то Конгре со своей бандой все награбленное погрузят на борт, прежде чем снова отправятся пировать в Тихий океан.

Но пока подходящего случая, чтобы уйти с острова Штатов, еще не представилось. За прошедшие два года разбойники разбогатели за счет потерпевших, и добра все прибывало. Случилось несколько новых кораблекрушений, и грабители хорошо поживились. Более того, по примеру береговых пиратов Старого и Нового Света некоторые кораблекрушения они сами же и спровоцировали. По ночам, когда восточные шквалы бушевали вовсю, на берегу разжигались костры, которые указывали кораблю дорогу не в бухту, а на рифы; тех из пострадавших, кому случайно удавалось добраться до берега, тотчас убивали.

Такой разбой шел на острове, считавшемся необитаемым.

При этом бандиты сидели в своей пещере у моря, как в тюрьме. Заманить судно на подводные камни у Конгре получалось, но заставить моряков войти в бухту Эльгор и захватить их корабль не удавалось. Никто не отваживался по своей воле бросить якорь у острова Штатов: капитаны о гавани просто не знали. К тому же трудно было надеяться, что экипаж без борьбы сдастся горстке бандитов.

Шло время, сокровищница уже не вмещала все драгоценные находки. Легко представить себе, как не терпелось Конгре и его команде выбраться с добычей на волю, как бесила их вынужденная задержка. Все разговоры шли только об этом.

— Застрять на острове, как какие-нибудь несчастные жертвы кораблекрушения, когда у нас богатства на сто тысяч пиастров[68].

— Да уж, во что бы то ни стало надо уходить, — поддакивал Конгре.

— Когда и как? — возражал Карканте.

Вопрос оставался обычно без ответа.

— Съестные припасы в конце концов съедим, какое-то время сможем прокормиться рыбой, охота — не очень надежное занятие. Но каково здесь зимой!

— Упаси, Господи! Как подумаешь, какие снова предстоят холода и бури!..

Что ответишь? Конгре вообще не отличался красноречием, он в основном молча слушал. Но от собственного бессилия кровь в нем просто закипала от бешенства.

Что делать? Корабли в бухту не заходят, якорь не бросают, а пока они в море — не нападешь. Хоть бы лодка какая подошла к острову, Конгре сумел бы захватить ее, а затем — прямым ходом к Магелланову проливу, а оттуда, при случае, можно добраться до Буэнос-Айреса или до Вальпараисо