– Стой, Надежда, стой! Ты что-то слишком разбушевалась.

– Ой, правда, что это я. Вы ешьте, курица остынет.

Минут пять все жевали молча, потом Валя сказал:

– Если бы дядя Вася стоял не в профиль, видны были бы его губы – и можно было бы узнать, о чем они говорили.

– А я тебе и так скажу. Дядя Вася Синицкого ругал и матерился по-страшному. А предъяви сейчас этот диск в полиции, дядя Вася скажет, что не помнит ничего, пустяк какой-нибудь придумает.

– А чего же тогда Никандров этот диск спрятал?

– Потому что боялся, чувствовал, что к нему подбираются.

– А чего бояться, если мы вот диск просмотрели и ничего не поняли? – удивлялся Валя. – А если Никандров еще что-то узнал, то почему только запись в тайник положил? И чего те так всполошились, что человека угробили, раз опасности-то для них никакой не было, для полиции диск – не доказательство?

– Ребята! – Надежду осенило, как всегда, неожиданно. – Да ведь они думали, что запись со звуком! Дядя Вася камеру видел? Видел! Он и решил, что все записалось, что он говорил. А говорил он, очевидно, важные и опасные вещи. Никандров за этот диск жизнью своей заплатил, и мне специально записку оставил, чтобы если что с ним – то мы бы так просто это дело не бросили.

Тут Надежда заметила, что муж посматривает на нее с подозрением, и прикусила язык.

Валя вдруг встрепенулся:

– Послушай, а какая дата там на диске стояла, за сколько дней до смерти Никандрова?

– Да не помню я точно.

– А вы же собирались ноутбук покупать, что не купили-то? Сейчас бы просмотрели диск в спокойной обстановке.

– Да мы вместо компа в Польшу поехали!

Муж заглянул Надежде в глаза:

– Но ты ведь не жалеешь, что мы в Краков съездили, а не ноут купили?

– Что ты, дорогой, конечно, не жалею!

Ссора из-за кота была забыта.

– Так какое все-таки это было число? – напомнил о себе Валя.

– Да примерно за неделю до смерти Никандрова. Да, если бы я была на работе тогда, может быть, он бы мне все рассказал. Откуда он этот диск взял, а, Валя?

– Я же говорил, он у Мерзоева подрабатывал, они там охранную сигнализацию делали, вот он, наверное, смонтировал и поставил камеру для пробы в наш коридор. А те заметили камеру, пока догадались, чья она, да кто это, время и прошло.

– Так ты думаешь, дядя Вася причастен к смерти Никандрова?

– Каким-то боком, может, и причастен, а только ни в жизнь я не поверю, что он смог бы с Никандровым справиться, Никандров-то здоровый был, а этот росту маленького, немолодой уже…

– Значит, еще кто-то был. Сам же говорил, в институт кого угодно провести можно, и что у нас там творится! Людей убивают, и никому дела нет!

Муж вмешался.

– Вот тут ты, Надя, не совсем права. С Никандровым, да, он какой-то странный был по вашим рассказам, в нервной клинике лежал, были подозрения на самоубийство – ну и ладно; девушка эта, Лена, – тоже случай сомнительный, в этой медицине ничего не поймешь, сейчас много новых лекарств, и ослабленный организм наших людей на них реагирует неадекватно. Насчет тех двоих, что в квартире убили, полиция, безусловно, работает, может быть, и найдет убийцу. А вот с Синицким случай другой. У всех на глазах человек погиб, да не алкаш какой-нибудь, а начальник все-таки, и сразу же обнаружили, что дело нечисто, провода-то перепаяны, так что, вот увидите, расследование будет серьезное, и вас всех еще не раз допросят-передопросят.