На зеленых газонах Теунис-Крааля цвели канны, красные, розовые и желтые.

«Как красиво, – подумала Анна, – и это теперь мое. Теперь я богата».

Коляска подъезжала по дорожке к дому, и Анна любовалась остроконечной крышей, тяжелыми желтыми деревянными ставнями на окнах.

В тени веранды стоял какой-то мужчина. Анна с Гарриком одновременно заметили его. Высокий, косая сажень в плечах, такой и в дверь не пролезет. Он вышел из тени на яркое солнце и спустился по ступенькам веранды. Оба сразу узнали все ту же ослепительную белозубую улыбку на загорелом лице.

– Шон, – прошептала Анна.

В первый раз Шон обратил на него внимание, когда они остановились напоить лошадей. Накануне в полдень они покинули колонну Челмсфорда, чтобы провести разведку в северо-восточном направлении. Отряд был совсем маленький: четверо белых всадников и с полдюжины дружественных местных из племени нонгаи, обитавшего в районе Наталя.

Он взял из рук Шона поводья:

– Давай подержу, а ты тоже попей.

Голос был звучный, это еще больше заинтересовало Шона. Он присмотрелся внимательней, и лицо этого человека сразу ему понравилось. Белки глаз без желтизны, нос скорее арабский, чем негроидный. Кожа цвета темного янтаря блестит, словно маслом смазанная.

Шон кивнул. В зулусском языке нет слова «спасибо», как нет и слова «извини».

Шон опустился перед ручьем на колени и стал пить. Вода показалась ему очень вкусной – наверно, из-за мучившей его жажды. Утолив ее, он поднялся; штаны на коленях намокли, с подбородка капала вода.

Шон еще раз посмотрел на того, кто держал его лошадь. Его тело прикрывала одна лишь короткая юбочка из хвостов африканской циветты – ни побрякушек, ни какой-либо накидки, ни головного убора. Вооружение его состояло из двух коротеньких дротиков, на плече висел щит из черной сыромятной кожи.

– Как тебя зовут? – спросил Шон, уважительно отметив широкую грудь зулуса и мышцы его живота, выступающие твердыми квадратными буграми.

– Мбежане.

Носорог, значит.

– За твой рог, что ли, так назвали?

Мбежане радостно засмеялся – его мужское достоинство Шон оценил по заслугам.

– А тебя как зовут, нкози?

– Шон Кортни.

Губы Мбежане беззвучно зашевелились, повторяя это имя, потом он покачал головой:

– Трудное имя.

За все долгие годы вместе он так ни разу больше и не произнес имени Шона.

– По коням! – скомандовал Стеф Эразм. – Надо ехать.

Они вскочили на лошадей, подобрали поводья и ослабили крепления винтовочных чехлов. Нонгаи, разлегшиеся на песке, тоже встали.

– Вперед! – сказал Стеф.

Шлепая по воде, он пересек ручей. Его лошадь, собравшись с силами, одним прыжком выскочила на противоположный берег, и остальные последовали за ним. Они двигались по высокой траве саванны цепью, ноздря в ноздрю, держались в седлах расслабленно, и лошади ступали ровно.

У правого стремени Шона длинными шагами бежал тот самый рослый зулус, бежал легко, с лошадью вровень, не отставал. Время от времени Шон отводил взгляд от горизонта и смотрел на Мбежане; странное дело, когда он видел его рядом, на душе становилось спокойнее.

На ночь они остановились в неглубокой, заросшей травой долине. Огня не разводили, поужинали вяленым мясом – жевали его черные просоленные полоски, запивая водой.