Как бы то ни было, Ада стала единственным человеком в округе, кто саботировал выборы. С самого утра до пяти часов вечера, когда избирательный участок закрывался, площадь заполняли толпы, и, когда запечатанные урны для голосования с помпой отправили на железнодорожный вокзал, многие сели на этот же поезд и отправились в Питермарицбург, чтобы принять участие в официальном подсчете голосов.

День сопровождался всеобщим нервным напряжением, поэтому измотанные Руфь с Шоном, оказавшись в номере гостиницы «Белая лошадь», очень скоро уснули в объятиях друг друга. А к утру на город обрушилась великолепная гроза. Не сразу проснувшись, Руфь беспокойно зашевелилась во сне и вдруг поняла, что они с Шоном дождались наконец своего часа. Шон проснулся одновременно с ней, и ему хватило всего нескольких секунд, чтобы понять, что происходит. Он оказался не менее ошарашен, и оба тут же энергично принялись за дело. Уже на рассвете Руфь не сомневалась, что зачала сына, хотя Шону казалось, что говорить с такой уверенностью еще рановато.

Приняв ванну, все еще охваченные свежим чувством близости, они позавтракали в постели. Руфь, в белой шелковой рубашке, с блестящей массой черных волос, распущенных по плечам, с белой кожей, светившейся так, словно ее только что натерли щеткой, являла собой само очарование и действовала на Шона крайне возбуждающе. Поэтому неудивительно, что в городскую управу они явились довольно поздно, заставив сторонников Шона изрядно поволноваться.

Подсчет голосов был в полном разгаре. В огороженной канатами части зала за столами, заваленными стопками небольших листочков бумаги розового цвета, молча сидели члены избирательной комиссии. Над каждым столом висела табличка с названием района и именем кандидата, а между столами расхаживали бдительные наблюдатели.

Все остальное пространство зала заполняла гудящая, шевелящаяся толпа мужчин и женщин. Перед тем как эта толпа поглотила их, Шон успел мельком заметить Гарри с Анной, которые с трудом двигались сквозь давку. Следующие минут десять он подвергался процедуре многочисленных рукопожатий, похлопываний по спине и устных пожеланий удачи, прерванных звоном колокольчика и наступившей наконец полной тишиной.

– Результаты выборов в Законодательное собрание от Ньюкасла…[105] – громко провозгласил перед затаившим дыхание залом тоненький голос, – мистер Роберт Сэмпсон – девятьсот шестьдесят восемь голосов. Мистер Эдвард Саттон – четыреста двадцать три голоса…

Все остальное потонуло в громе радостных восклицаний и стонов. Сэмпсон являлся кандидатом от Южно-Африканской партии, и Шон быстро пробился к нему сквозь окружающую толпу.

– Молодец, чертяка, старый вояка! – крикнул он, шлепнув его ладонью между лопатками.

– Спасибо, Шон. Похоже, у нас все идет как по маслу – я и не ожидал такого отрыва!

Они радостно пожали друг другу руки.

Утро продолжалось, интервалы напряженной тишины на фоне негромкого гула толпы после объявления каждого результата сменялись аплодисментами. Уверенность Шона в своей победе росла, его партия получала каждое ожидаемое ими место и даже то, которое они, заранее примирившись с этим, считали потерянным. Но вот снова раздался звон колокольчика, и все тем же бесстрастным голосом председатель избирательной комиссии наконец провозгласил последний результат: