После церкви Майкл отправился в Теунис-Крааль, на рождественский обед с родителями, но уже днем вернулся, чтобы немедленно начать обучение Шона вождению. Все население Ледибурга словно бы невзначай наблюдало, как Шон с Майклом со скоростью пешехода объезжали вокруг квартала. Когда завечерело, Майкл решил, что Шон вполне готов для сольного пробега, и вышел из автомобиля.

Оставшись один за рулем, весь взмокший от пота, Шон смотрел на море ожидающих вокруг лиц и вдруг заметил на заднем плане широко улыбающегося Мбежане.

– Мбежане! – проревел он.

– Нкози!

– Поехали со мной, – с надеждой предложил зулусу Шон.

Улыбка Мбежане мгновенно исчезла. Он подался назад, словно срочно хотел спрятаться. Это же противно природе вещей, когда повозка движется сама по себе; Мбежане ни под каким видом не желал в этом участвовать.

– Нкози, у меня еще очень болят ноги, – пробормотал он.

Надо сказать, что среди зевак находилось много зулусов из Лайон-Коп, которые специально спустились с холмов, когда до них дошел слух о чудесной повозке. И вот один из них засмеялся, причем тон его смеха явно ставил под сомнение храбрость Мбежане. Мбежане мгновенно выпрямился и, испепелив взглядом любителя посмеяться, гордой поступью подошел к «роллс-ройсу» и, сложив на груди руки, уселся рядом с Шоном.

Шон глубоко вздохнул, обеими руками вцепился в руль и, сощурив глаза, мрачно уставился на дорогу впереди.

– Выжать сцепление! – пробормотал он самому себе. – Включить передачу! Снять с тормоза! Сбросить газ! Отпустить сцепление!

«Роллс-ройс» прыгнул вперед так резво, что и он, и Мбежане чуть не перекувырнулись назад через спинку сиденья. Ярдов через пятьдесят машина остановилась сама – по счастливой случайности кончился бензин. Повезло, потому что вряд ли Шон помнил, как автомобиль надо останавливать.

С посеревшим лицом, пошатываясь, Мбежане наконец-то сошел с автомобиля на твердую землю. Больше он никогда в него не садился, и Шон втайне завидовал его свободе. Он с большим облегчением узнал, что бензин прибудет из Кейптауна только через несколько недель.

За три недели до женитьбы Шона Ада Кортни вышла в сад, чтобы сорвать к завтраку фруктов. Там под большим деревом авокадо она обнаружила Мэри: в белой ночной рубашке та висела в петле. Ада сама срезала веревку и послала слугу за доктором Фрейзером.

Вдвоем они перенесли мертвую девушку в ее комнатку и уложили на кровать. Пока доктор Фрейзер торопливо ее осматривал, Ада стояла рядом, глядя на лицо, которое смерть сделала еще более жалким.

– Она была так одинока… вот и наложила на себя руки, – прошептала Ада.

Доктор Фрейзер накрыл тело простыней и посмотрел на нее:

– Причина не в этом… Честно говоря, для нее, возможно, было бы лучше, если бы она была чуточку более одинока.

Он достал кисет и принялся набивать трубку.

– Кто ее любовник? – наконец спросил доктор.

– Не было у нее никого.

– Должен кто-то быть.

– Почему вы так говорите?

– Тетушка Ада, эта девушка на пятом месяце беременности.

На скромных похоронах присутствовали только семейство Кортни и девушки Ады. Мэри, будучи сиротой, не имела друзей.