– Приятно, конечно, но непонятно, за что, я ж ничего для его этнического села не сделал.

– Он считает, что сделал, – и объяснила: – Всеволод Иванович больше всего ценит людей, которые преданы своему делу, профессионалы и продолжают совершенствоваться и учиться чему-то новому. Даже вон пастуха Ласточкина уважает, потому что тот лучше всех управляется с коровами, а они его любят и слушаются, как отца родного. Взялся свирель осваивать, коровам играть, чем не новаторство.

– А вот скажи мне, Полина, ты так сильно погружена в славянскую историю, в это этническое поселение в достоверность?

Полина посмотрела на Клима благодарным взглядом. Она поняла, что Ставров специально затеял этот разговор, чтобы отвлечь ее от мыслей о том, куда и зачем они едут, и чтобы она перестала волноваться, расслабилась.

– Спасибо, – не удержала в себе она эту теплую благодарность. И сказала так тихо, до слезы.

Он протянул руку, взял ее ладошку, переплел их пальцы, поднес к губам, поцеловал и посмотрел на девушку.

– Все хорошо, не волнуйся – улыбнулся Клим ободряюще. И совсем другим, деловым и веселым тоном вернул их к разговору: – Ну, так что там про народное творчество?

– Народное творчество, – помолчав, повторила Полина деловым тоном и выпрямилась, села ровно на своем сиденье, вытащив ладонь из его руки. – Меня интересует любой этнос, в основном с точки зрения рукоделия и прикладного творчества. Когда работаю над проектами Алины, изучаю как можно подробней историю промыслов того народа, с которым связан проект, осваиваю новые этнические рисунки, узоры. Но история Древней Руси, славян, русичей одно время меня очень интересовала, и я погрузилась в нее с головой. Потом тебе как-нибудь расскажу, если интересно, это слишком масштабная тема, к тому же я каждый раз, обсуждая ее, начинаю нервничать и заводиться от ужасной исторической несправедливости по отношению к нашей стране, к нашему народу и вообще откровенному вредительству, которое шло веками. Лучше ты мне расскажи про свое дело.

– Знаешь, у меня как раз такое дело, что о нем не говорить надо, а делать и смотреть.

– А я видела твои работы! – восторженно призналась Полинка. – Я только не знала, что это ты сделал, мне Алина совсем недавно сказала. Но я видела все, что ты изготовил для Алининых проектов, а потом в Интернете то, что ты где-то выставлял, я долго и с удовольствием рассматривала. Это потрясающая красота, Клим! Каждая вещь шедевр! Ты гений, настоящий волшебник! Мне так хотелось тебе это сказать все эти дни. Господи, какие потрясающие люстры ты выковал для арабского проекта! Это просто… – Полина горячо жестикулировала, раскраснелась, глаза сияли от восхищения. – …Я не знаю, какая красотища! Я под ними постояла с полчасика, потом притащила стул, влезла и рассматривала, пока меня Алина не сняла оттуда. А ведь я тогда не знала, что это ты сделал, уверена была, что их из Марокко привезли или еще откуда-то!

– Спасибо, – поблагодарил Клим, чувствуя, как от ее оценки растекается в груди приятное тепло.

Даже странно, как правило, Клим не реагировал на похвалу или на критику так чувствительно. А тут смотри, оказывается, ему важна именно Полина оценка, да так, что пробирает до тепла.