И как бы его сердце и разум ни рвались действовать и куда-нибудь ехать искать Полину, Ставров понял, что, похоже, совет бабушки оказался самым верным – надо ждать, когда она сама объявится. Пусть хотя бы Алине позвонит или бабушке своей, он тогда разыщет Полю.

По-хорошему надо было лечь спать. Два перелета, испуг за Полинку и ее поиски изрядно измотали Ставрова, но спать не получалось. Он извертелся в одинокой кровати, продумывая варианты, что и как могло случиться за несколько часов его отсутствия.

Что? Как? Кто мог Полю здесь обидеть? Что такое внезапно произошло, что заставило ее бежать сломя голову и говорить ему какую-то ерунду про жену и женщин?

Он думал, думал. Вставал, шел на кухню пить воду, возвращался, смотрел на вывороченный ящик тумбочки и не мог понять, зачем Полине это понадобилось и что тут у нее произошло. Собиралась, искала что-то да бросила?

Вопросы, вопросы, вопросы, и так до самого рассвета.

Ставров перевернулся ногами к изголовью кровати и смотрел, как начинающийся рассвет окрашивает в розовые тона причудливый сказочный лес, что создал Клим из металла. И вдруг остановил взгляд на птичке, сидящей на ветке, и сразу вспомнил, как рассматривала в первый раз изголовье Полинка. Как она водила пальчиками по листочкам, веточкам, жучкам, бабочкам и птичкам и сказала тогда:

– Как же это красиво, ты создал чудо, только сделал одну ошибку, – грустно заметила она.

– Какую? – очень заинтересовался Клим.

– Ну, подразумевается, что эта огромная кровать станет семейной, ведь так?

– Так, – подтвердил он.

– Ну вот. А у тебя здесь две разные птички на разных веточках сидят, и обе одинокие, а это неправильно. В семейной спальне предметы должны быть парными, и уж тем более птички, это вообще символ семейного счастья и верности. Они обязательно должны быть парами: самец и самочка. Как жаль, что у тебя не так.

Клим поднялся с кровати. Оделся, собрался и отправился в цеха – делать птичек для изголовья семейной кровати. Должны быть парами.

– Привет, Антоныч! – поздоровался он со сторожем, местным жителем, мужичком под шестьдесят, который трудился у него на производстве, с большим удовольствием сбегая от своей шумной жены.

– О, Клим Иваныч, а что в рань-то такую? – порадовался ему как родному Антоныч и заторопился открывать.

– Да надо одно дело закончить, – ответил туманно Ставров.

– Неугомонный ты талант, Клим Иванович, – покрутил головой в восхищении сторож и живо так спросил: – Ну, с женой-то разобрались или как?

– С какой женой? – не понял вопроса Ставров.

– Ну, как с какой? – удивился, в свою очередь, вопросу Антоныч. – С Надеждой твоей. Или у тебя теперь другая жена какая есть?

– Пока нет, но скоро будет, – рассеянно оповестил Клим и с нажимом переспросил: – А ты что про Надю-то вспомнил, Антоныч?

– Ну, как чего, – снова подивился тот. – Приезжала же давеча. Вчера на такой шикарной машине подкатила, а я как раз с луга шел навстречу, поздоровался. Я ж ее помню, еще с тех времен, когда она сюда приезжала и ты ее с нами знакомил. Но она меня нынче в полный игнор, не поздоровалась, мимо прошла, как и нет меня, пустое место, и в ворота звонить. Вот я и подумал, что мир наводить приехала. Так что, не помирились?