И Любочкин решил: пошлет ее куда подальше!
Только собрался, а она к нему ластится:
– Коля-Николай, Колокольчик, Колюнчик.
Кто ж это выдержит? Опять закрутило. А спустя месяц:
– Пошел ты, Коля, к черту! Видеть твою унылую морду противно.
Видно, опять хоккеист прорезался. Гад. А через месяц опять:
– Колокольчик! Куда ты пропал?
Блин. Собрался он с силами и говорит:
– Знаешь, Ольга, хватит! Нет моих сил это терпеть. Выбирай: или он, или я. Хочешь – в загс, хочешь – ребеночка родим!
Как он хотел от Мелентьевой ребенка! Маленького, беленького – как сама Мелентьева.
А она ему в лицо:
– От тебя, Любочкин? Да ты что, издеваешься? Ни кола, ни двора. Нищета и плебей! Ребеночка захотел! А что ты собой представляешь, чтоб от тебя ребеночка рожать? И кто от тебя получится? Такой же лох педальный, как ты сам?
Опять унижала… Стерва. А личико ангельское! Носик курносый, ямочки на щеках, глазки голубые, наивные… А как рот откроет – почище бывшей супруги Светланы. Как мегера становится, как овчарка цепная.
И опять его мурыжит – то приходи, Колясик, то пошел вон, идиот!
Он уходил и давал себе слово – никогда! Никогда больше не купится он на эти ямочки и на эти глазки. Все, хорош. К телефону не подходил, когда она звонила. Один день. А на второй трубку схватил, точно пожарный шланг при пожаре.
Краснов сделал вывод – приворожила! Посидели, подумали, пивка попили и решили – точно. Приворожила. А как по-другому? Если все про женщину понимаешь, а отлепиться никак не можешь? Нет никаких сил от нее отлепиться!
Стали искать знахарку. Васька сказал, что такая бабка была, и жила она в соседнем селе, откуда сам Васька родом. Поехали.
Ехали в поезде, и Любочкин смотрел в окно. Перелески, поселки, шлагбаумы. Редкие машины и переезды, мужики на телегах. Бабы в ватниках ковыряются в огородах. Пацаны на великах. В окошках свет зажигается, дым из труб валит. Короче, жизнь. А у него, у Николая Любочкина, одна лишь душевная мука.
Бабка-знахарка оказалась жива – обрадовались. Столетняя, в валенках по избе ковыляет и мутным глазом посматривает.
Достала грязную банку, булькнула туда из бутылки водой и зашептала, чего – не поймешь. Они с Васькой сидят и не дышат. Страшно. Чистая ведьма косматая. Дула, дула, а потом прошамкала:
– Пришкварило тебя к поганой бабе. – И ржет, зубом кривым хвалится.
А то он и сам не знает! Спрашивает:
– А делать-то что?
За советом приехали, а не на «красоту» ее любоваться!
– Воду, – говорит, – тебе дам. Заговоренную. И еще «почитаю».
Ладно, поверим. Вышли на улицу, закурили. Молчали – болтать неохота. А через час бабка выходит и бутылку воды выносит.
– Пей, – говорит, – по глоточку три раза в день.
Любочкин кивнул, а Васька полюбопытствовал:
– Ну, что? «Почитала»?
Бабка прищурилась и кивнула – а как же!
– Поможет? – засомневался Краснов.
Ведьма ему не ответила, глянула на Любочкина и сказала:
– Десятка с тебя.
С тем и ушли. А вода в бутылке мутная, грязная. Да и бутылка сама… Как из хлева. Противно.
Открыли, понюхали – вроде не пахнет. Вода и вода.
– Пей! – серьезно сказал Краснов. – Она, эта ведьма, человек в округе известный.