Он не мог сказать Молчанову, что если тот боится, то добровольцев достаточно, даже он, Банглин, председатель Комиссии по контактам, может пойти на планету, хотя вряд ли это будет целесообразно. — В конце концов, — продолжал он тоном ниже, — дело еще и в том, что Тина, представляющая, как вы знаете, мини-квазар, обладает крайней неустойчивостью и, как обнаружилось, может взорваться не сегодня завтра и образовать сверхновую. Ее энергии хватит, чтобы от планеты, да и от пылевого облака, в центре которого она расположена, не осталось и следа. Вы понимаете?
Молчанов вдруг понял, что о нем думает Банглин, и ему на секунду стало неприятно.
— Да, — сказал он, не глядя на экран, — понимаю. Вы хотите использовать шанс для изучения жизни Тартара, для познания еще одной ступеньки в пирамиде знаний… Если бы ради этого не рисковали жизнью пятьдесят человек, я бы сказал — согласен. Вы же знаете, что я до недавнего времени придерживался именно такой точки зрения…
— Что же изменилось? — совсем холодно заметил Банглин и откинулся в кресле, сцепив руки так, что побелели пальцы.
— Это надо, Эвальд, — мягко сказал Квециньский, понимающе глядя на коммуникатора. — Если нам удастся установить с НИМИ контакт, то в первую очередь выиграем не мы, выиграют ОНИ. Сверхновая — это, к сожалению, серьезно. Это не просто уничтожение планеты, это гибель ИХ цивилизации.
— Если ОНИ, конечно, существуют, — сказал Молчанов и криво улыбнулся, — в чем я сомневаюсь. Ладно, все равно ведь мое мнение не повлияло бы на исход дела, так? Я не о себе думал, тут, пожалуй, вы не правы. Поиски Тенишева до сих пор ничего не дали, а вдруг эксперимент отразится на пропавших отрицательно? Может быть, они в настоящее время — заложники, вам понятен смысл этого термина?
Пятеро членов совета переглянулись.
— Понятен, — тяжело сказал Банглин. — Конечно, поиски людей Тенишева будем продолжать всеми доступными средствами. Что касается вашего предположения — мы сделали его чуть раньше, но вывод у нас получился противоположный вашему. Скорее всего эксперимент заставит наших гипотетических разумных приятелей поторопиться с контактом. Подготовкой к эксперименту займется Сергиенко. Вам, Эвальд, как всегда, достается самый серьезный участок — организация проведения эксперимента. А вы, Михаил, отвечаете мне головой за безопасность оставшихся на планете. Примите все меры к обеспечению…
Свекольников посмотрел на Банглина, потом на Молчанова и неожиданно подмигнул ему, а может, это был просто нервный тик.
Молчанов с минуту сидел перед пустым экраном, бездумно глядя на ясную зелень индикатора связи, наконец повернулся к сидевшему без движения Сергиенко и вздохнул.
— Что — плохо? — спросил ученый.
— Да нет, — ответил Молчанов.
— Странное выражение, — сказал Сергиенко, подумав. — То ли — да, то ли — нет… И все-таки ты употребляешь это выражение как отрицание. Почему?
Молчанов грустно усмехнулся. Он боялся эксперимента, в ходе которого планировалось «вырезать» одно из «зданий» Города и забросить его на орбиту Станций. Все загадки планеты в конечном счете сводились к одной — к загадке Городов, и люди могли надеяться на успех, только изучив все свойства и поведение добытого образца. Молчанов знал, как это важно и нужно, знал также, какой ценой уже заплатил человек за попытки приблизиться к тайне, одного не знал: сколько еще заплатит. И страшился предстоящей схватки с планетой в открытую. Все предыдущие пока кончались поражением, хотя, может быть, именно этот факт вызывал в нем, кроме опасений, еще и яростное желание бороться до конца. Доводы Банглина были убедительны, но ведь, кроме логического расчета, остаются еще и чувства?.. Где Тенишев? Где они все? И Габриэль… Габриэль Грехов, которого он любил…